Пленных крестьян погнали вместе со скотом и груженными добром арбами. Спаслась лишь тетка князя престарелая Тиния Орбелиани, которая успела забиться в чулан и не была найдена.
Получив известие о захвате Цинандали, князь Чавчавадзе поспешил на выручку, но, подойдя к берегу Алазани, увидел, что имение его объято пламенем. Он надеялся, что семейство успело уехать. А на пути возвращавшейся из Цинандали партии горцев решил устроить засаду.
Когда показался первый отряд, по нему был открыт огонь из ружей и пушек. Бросая добычу, горцы отступили. Соединившись с другим отрядом, они пошли другой дорогой, но и здесь их ждала засада.
Князь поручил подстеречь горцев и отбить пленных капитану Мингрельского егерского полка Хитрово. Это ему удалось, но не полностью. Горцы были отброшены, но среди погибших оказались и пленные.
Как писал Е. Вердеревский, «после уничтожения второй партии, наткнувшейся на засаду князя, люди его и милиционеры, по древнему грузинскому обычаю, стали приносить и бросать к ногам своего помещика и начальника головы убитых хищников, а также добычу, найденную в их сумках». Узнав среди отобранной добычи некоторые вещи из своего цинандальского дома, князь потерял последнюю надежду на благополучное спасение своей семьи. Среди погибших была найдена и его дочь Лидия. Трагедия произошла в тот момент, когда Хитрово открыл по горцам сильный огонь из своей засады, и те вместе с пленными бросились назад. На бешеном скаку мать не сумела удержать малютку, и она упала на острые камни. Если бы Хитрово не понял, что произошло, и не прекратил огонь, трагедия могла бы принять еще большие размеры.
Князь понял, что лишился не только дочери, но и всего семейства, не говоря уже об опустошенном имении.
Даниял-бек хорошо знал эти места и вывел горцев по узкой тропинке, где они уже не встретили никаких преград.
Тем временем князю донесли, что Шильды вновь атакованы. Пылая жаждой мести, он бросился на неприятеля, отбил село, но часть горцев заперлась в церкви. Тогда князь велел обложить ее хворостом и поджечь. Те, кто пытался спастись из огня, падали под пулями и шашками.
Возвращение в горы
Шамиль намеревался идти дальше, вглубь Грузии. Но подоспевшие части царской армии и ополченцы вынудили его остановиться.
Вскоре стало известно, что турецкие войска, наступавшие в Западной Грузии, разбиты у Нигоети, на реке Чорох и Чингильских высотах.
Потеряв последнюю надежду на помощь от турок, Шамиль приказал своим отрядам покинуть Кахетию. Да и воины, отягощенные богатой добычей, вовсе не желали рисковать трофеями, мечтая поскорее вернуться к своим полунищим семьям. Шамиль же видел в знатных пленницах залог исполнения своей заветной мечты — возвращения сына Джамалуддина, которого у него отняли 15 лет назад под Ахульго.
На следующий день после кахетинской драмы убитых горем и изнемогающих от усталости пленниц доставили в лагерь Шамиля у Похальской башни. Из княжеского дома в Цинандали было уведено 22 человека. В самой башне и вокруг нее было собрано еще около тысячи пленных, среди которых княгини узнали и своего родственника Ивана Чавчавадзе. Он командовал небольшим гарнизоном и был захвачен после отчаянной схватки.
Гази-Магомед, который руководил Кахетинской операцией и которому едва исполнился 21 год, затмил славу самого Хаджи-Мурада. Теперь никто в горах не сомневался в его праве называться наследником имама.
Посмотреть на княгинь пришли командиры горцев. Многие из них помнили покойного Илико Орбелиани и говорили его вдове, что он был храбрым воином, заслужившим всеобщее уважение. И что сын очень похож на отца и вырастет настоящим джигитом.
Свое вторжение они объясняли тем, что грузинские князья и простые люди, недовольные царскими порядками, сами призвали их, желая принять сторону Шамиля. Княгини им не поверили.
Пленницам принесли еду, но они гордо отказывались от нее, соглашаясь пить лишь воду. Утром их разбудили русские горны. Пленницы решили было, что князь прогнал горцев и отбил их. Но оказалось, что это солдаты-перебежчики трубили утреннюю зарю.