— Уверен, что нет.
— Как вы отправляли продукцию?
— Обычно. Готовили, потом проходили таможенную очистку.
— Вы занимались таможней?
— Нет, я отвечал за производство. Все остальное делал Лузгин.
— Но отправка довольно сложная вещь.
— У нас есть несколько консультантов, крупных в прошлом работников. Они нам и помогают.
— Один из них Михаил Кириллович Мусатов?
— Да, у него огромные связи, он же бывший зампред Совмина.
— Скажите, Сергей, у Гольдина есть связи в Москве?
— Точно не знаю, но думаю, что он связан с Лузгиным.
— Почему вы так думаете?
— А он мне сказал открытым текстом, что передавал валюту Лузгину и якобы там была моя доля.
— Значит, он шел к вам как к подельнику?
— Конечно.
— А когда узнал, что вы ничего не получили и, более того, не хотите иметь с ним дело, он решил вас убрать?
— Видимо, так.
— Вы понимаете, что они люди серьезные?
— Конечно.
— Видимо, или здесь, или в Москве они постараются это сделать.
Корнеев встал, вышел в коридор. В креслах сидели Крюгер, переводчик и полицейский.
— Спросите у врача, коллега, можно ли мне забрать его в Москву?
— Хорошо, — переводчик встал.
А Корнеев опять зашел в палату:
— Сергей, мы летим в Москву, я сейчас займусь формальностями, а вы пока напишите мне все, что хотели рассказать именно нам.
— На чье имя писать?
— На имя начальника МУРа генерала Кафтанова А. П.
Тем же вечером Корнеев, переводчик и Крюгер сидели в пивной неподалеку от полицайпрезидиума. Народу было немного, финская водка «Абсолют» крепкая, закуска вкусная.
— Передай капитану Чугунову из Сочи, что он очень хороший парень, — Крюгер поднял первую рюмку.
Переводчик перевел.
— Передам, — Корнеев выпил и сделал глоток пива.
В пивной было тихо, только откуда-то из угла доносилась мягкая музыка.
И Игорю стало обидно, что нет в Москве такого прекрасного места, где можно посидеть с друзьями, выпить, поговорить.
— Ты, Игорь, — сказал Крюгер, — берешь его как наживку?
— Вроде того, — усмехнулся Корнеев.
— Помни, что Штиммель и Гольдин мои.
— А зачем они мне, — Корнеев налил рюмки, — бери их. А если хочешь, у нас в Москве этого добра навалом. Поехали.
— Поехали, — засмеялся Крюгер, — первый раз работаю с русскими.
— Думаю, — сказал Игорь, — это не последний.
Странный это был поселок. Уже не Ташкент, но еще не загородный район. И автобус сюда ходил городской. Здесь была его конечная остановка.
Над дувалами, домами из белой глины, арыками, кипарисами висела жара. Она казалась вполне ощутимой, протяни ладонь — и вырвешь кусок.
Филин вылез из автобуса, но узнать его трудновато было. Был он с усами, в темных очках, в затейливой каскетке с американским орлом, в рубашке с кучей наклеек, в небесно-голубых итальянских брюках.
Не узнать было Филина. Не узнать.
Он не спеша обошел чайхану. Внимательно оглядел двор. Сарай ему приглянулся кирпичный, с узкими зарешеченными окнами-бойницами, дверь железная.
Два здоровых кобеля у сарая.
Филин подошел к фасаду. На террасе сидели несколько человек. В воздухе повис шашлычный чад.
Филин, помахивая кейсом, поднялся на террасу.
Буфетчик из-за стойки внимательно смотрел на него. Он сразу увидел и итальянские брюки, и невесомую рубашку, и дорогой «Ролекс» на руке, и татуировку увидел.
Филин сел за низенький стол, неудобно устроив ноги, огляделся.
В углу двое, видимо, шоферы, ели лагман. В центре трое пожилых, степенных людей пили чай.
Филин снял шляпу, начал обмахиваться ею.
Буфетчик вышел из-за стойки, подошел к нему.
— Здравствуйте, уважаемый.
— Добрый день. Жарко у вас, — улыбнулся Филин.
— Не здешний? — Буфетчик внимательно разглядывал его.
— Из Ростова.
— Хороший город. Манты, лагман, шашлык?
— Манты и шашлык. А шампанского нет холодного?
— Для хорошего гостя найдем.
— Тогда, значит, и шампанское.
Буфетчик ушел, у входа в подсобку оглянулся еще раз.
Через несколько минут он принес запотевшую бутылку и большую пиалу мантов.
— Шашлык жарят, уважаемый.
— Шампанского со мной, — Филин гостеприимно повел рукой.
— Спасибо, дорогой, в жару только чай помогает.
— Это кому как, — Филин залпом выпил фужер.
Когда он доедал шашлык, буфетчик вновь подошел к нему.
— Скажи, уважаемый, ты «Волгу» не продаешь?
— Нет, — Филин достал деньги, не спрашивая счета, положил на стол сотню. — Не продаю, дорогой, у нас в Ростове поднимаешь руку, три машины остановятся.