— С предсмертной записки.
— Секунду. Вернемся назад — к вопросу состояния Комиссаровой. Уход мужа не был последним толчком к самоубийству. Хотя мне кажется, что Рахманин не просто ушел, хлопнув от негодования дверью, прогуляться и остыть. Шесть часов ночью не гуляют даже чересчур эмоциональные мужья. Скорее всего, Рахманин ушел к женщине. Возможно, у него была какая-нибудь старая привязанность, с которой ему было легко и спокойно и к которой он убегал для отдыха души. Возможно, Комиссарова знала об этом. Она объявила о решении расписаться. Не так ли? Что дальше происходит? Рахманин хлопает дверью. В силу своего психопатического склада Комиссарова думает, что все присутствующие, которые полчаса назад поздравляли ее, знают, куда ушел Рахманин, хотя они могли и не знать ничего. Не забудьте, что подозрительность Комиссаровой усиливалась разницей в возрасте между нею и Рахманиным. Но, повторяю, уход Рахманина не был последним толчком. У Комиссаровой оставалась подруга. Не так ли? Она ушла предположительно через полтора-два часа. Как говорят французы, ищите женщину. Если исходить из таких психогенных факторов, то душевное состояние Комиссаровой могло быть чрезвычайно возбужденным, реактивным. Вы обнаружили рядом с пишущей машинкой и бумагой, вообще в комнате, на видном месте ручку или карандаш?
— Нет.
— Так что же вы хотите? Могла она в подобном состоянии искать ручку, карандаш? В доме писали на машинке. Комиссарова выбрала тот способ письма, который вошел в ее сознание и стал привычным.
— Разве она не должна была подумать о сомнениях, которые записка вызовет у милиции?
— Психопатические типы наряду с повышенной эмоциональной лабильностью характеризуются повышенным эгоцентризмом. Возможно, она, разочарованная в Рахманине, униженная им, думала о нем не так, как раньше. Во всяком случае, душа у нее не болела за него.
Я радостно отметил про себя, что в общем наши точки зрения на предсмертную записку совпадают.
— Александр Кириллович, что вы думаете о балконной двери? Могла Комиссарова закрыть ее? Если да, то почему?
— Могла. Рефлекторно. Вы говорили, что до переезда к ней Рахманина она всегда закрывала балконную дверь. Многолетне выработанный рефлекс. Приведу такой пример. Женщина выходит замуж во второй раз. Счастлива. О первом муже, с которым прожила несколько лет, не вспоминает, а если вспоминает, то не без содрогания. Однажды она называет второго мужа именем первого. Конечно же не преднамеренно. Ничего в человеке не умирает. Особенно живучи рефлексы, и неизвестно, где, когда, под воздействием каких факторов они проявятся.
— Теперь я хотел бы поговорить о способе самоубийства. Смерть Комиссаровой наступила от раны в сердце столовым ножом. Вам не кажется такой способ не женским, что ли? Варварским?
— Все способы самоубийства и убийства варварские. Что бы мы ни придумали, как бы мы ни прогрессировали, все равно остаемся варварами и останемся ими до тех пор, пока не перестанем убивать. Лишать себя или себе подобных жизни такое же варварство, как каннибальство. При всем желании не могу разделить способы убийства на женские и мужские. Но ближе к фактам. Комиссарова взяла нож из кухни?
— Нож весь вечер лежал на столе в комнате. Им резали хлеб.
— То есть нож был на виду. Выходит, он попал в поле зрения Комиссаровой, когда она приняла решение. Но теперь она увидела его другими глазами. В таком состоянии в сознании меняется не только окраска одного и того же события, но и одних и тех же предметов, их назначение.
— За три часа до смерти Комиссарова договорилась встретиться на следующий день с одной из присутствующих на вечеринке подруг. Значит, она не помышляла о смерти? Или она договорилась для отвода глаз?
— Возможно, не помышляла. То есть решения еще не было. Скорее всего, решение окончательно сформировалось позже, под влиянием ссоры сначала с Рахманиным, а потом с Голубовской. Как я понял, Комиссарова была легко возбудимой натурой, а такие натуры отличаются неадекватностью эмоциональных реакций на внешние раздражители. Допросите Голубовскую, и станет ясно, что послужило этим раздражителем.
— Голубовская пока что проводит отпуск в Венгрии.
— Сочувствую вам. — Бурташов взглянул на часы. — Наше время истекло.
Полтора часа пролетели незаметно. Мы поговорили о многом, но многое осталось за пределами беседы. Я не успел расспросить о поведении Рахманина утром, когда он обнаружил труп Комиссаровой. Поведение Рахманина и мне представлялось странным, но не подозрительным, как это казалось прокурору Королю и следователю Мироновой, о Хмелеве я не говорю. Моя внутренняя убежденность в невиновности Рахманина основывалась не на том, что Рахманин не мог убить, — я не имел на это права, — а на том, что невозможно с холодной расчетливостью убить близкую, любящую тебя женщину. Мою уверенность не могли поколебать появляющиеся против Рахманина факты. И я был благодарен профессору Бурташову за высказанную им идею, что Рахманин скорее всего провел ночь у старой приятельницы. Это не вязалось с моими представлениями об отношении к женщине. Непостижимо, как можно бегать от одной к другой. Но ведь не я, а другой был мужем женщины, умершей от ножевого ранения.