— Женька Звонков мужика крутого привел. Из люберецких. Он сказал, что откинулся только-только и в камере с тобой парился. Я тогда к нему с уважением…
— Со мной в Бутырке парился? — Филин вскочил. — Какой из себя?
— Роста среднего, лысоватый, с усиками, — сказал Серый.
— Теперь я знаю, кто был, — усмехнулся Филин, — знаю. Игорь Дмитриевич, подумать только. Игорь Дмитриевич. Значит, Кол, так решаем. Опер моя забота. А ты сегодня этого Звонкова уберешь.
— Нет! — дико закричал Кол и бросился к калитке.
Серый и Вовик догнали его на полпути, скрутили, потащили к даче.
— Слушай мое последнее слово, Кол, — Филин встал, — сегодня ты этого Звонкова мочишь или…
Он скрылся в даче, а Кол бился на земле, выкрикивал что-то, плакал.
— Ну и воздух у тебя, Чугунов, — Игорь Корнеев, прищурившись от солнца, глядел в раскрытое окно машины. — Век бы здесь жил, — продолжал он.
— Вот и приезжай да послужи здесь. Ты уже один раз сидел. Здесь опять посадят.
— Тебя-то не посадили.
— Это пока. Мне сорок пять лет, а я все капитан. Понял, как у нас?
— Не понял.
— А здесь и понимать нечего. Нашего начальника тоже сажали. Он теперь в Средней Азии воюет. Ну а мне до пенсии четыре дня.
— Уходишь?
— Ухожу. И из города этого бегу. Меня пока погоны милицейские защищают, а с пенсионером они в два счета…
— Кто они?
— Игорь, или ты не знаешь кто? Здесь же куплено все. Сейчас увидишь, кто в Дагомысе отдыхает. Одни крутые. Каждый день там что-нибудь случается, а взять кого… Отвоевался я. Как они, жить не могу, да и не хочу, бороться сил уже нет.
Машина проскочила бедноватый рабочий поселок, и из-за поворота показались белоснежные корпуса Дагомыса.
— Вот видишь, — продолжал Чугунов, — Дагомыс. Когда эти гостиницы построили, уже тысячи брали за номер. Ты сам подумай, кто там жить сможет?
— Я, во всяком случае, не смогу.
— Правильно. Была бы моя власть, я бы эти корпуса окружил бы ночью да взял бы всех.
— По тридцать седьмому соскучился? — усмехнулся Корнеев.
Чугунов ничего не ответил, только махнул рукой.
Боря Мясник занимал трехкомнатные апартаменты.
Но в номере его, естественно, не было. След его обнаружили на солярии. Он сидел в шезлонге, напялив на лысую голову солнцезащитный козырек с неведомым заграничным названием. Из-под ремня шортов вываливался сытый живот.
Около шезлонга стояла кастрюля со льдом, в ней охлаждалось баночное пиво.
Рядом с ним, закрыв лицо платком, расположилось длинноносое существо в еле заметном бикини.
Корнеев подождал, пока Боря дососет очередную банку пива, подвинул шезлонг и сел рядом.
— Привет, Боря.
— Привет, — Мясник прицельно бросил банку в урну.
— В баскет играл? — усмехнулся Игорь.
— А тебе чего?
Говорил он лениво, врастяжку, явно подражая крутым ребятам из видеофильмов.
— Ты кому гараж сдал?
— Иди отсюда, пока я не встал.
Фраза была рассчитана явно на бикини.
— Я тебя второй раз спрашиваю, — тихо спросил Игорь.
— Ты, гнида!
Боря Мясник вскочил. Корнеев, чуть приподнявшись, толкнул его в грудь.
Боря рухнул в затрещавший под его тяжестью шезлонг.
— Мы из уголовного розыска, — сказал Чугунов.
— А хоть из КГБ, — Боря попытался встать, но не мог, шезлонг провалился, и ноги его оказались на уровне подбородка.
Корнеев облокотился на ручки шезлонга, наклонился к Боре.
— Слушай меня, Боря Мясник, я сюда из Москвы не загорать приехал. Хотя здесь и хорошо очень. Море, солнце, воздух, пиво холодное, телка красивая. Что еще нужно мужчине? А?
Боря молчал, только дышал тяжело, с присвистом.
— Мы тебя сейчас заберем и окунем на семьдесят два часа в камеру, а потом в Москву, в наручниках.
— Нет на мне ничего… — выкрикнул Боря.
Девица его впервые заинтересовалась происходящим, сняла платок с лица и села.
И Корнеев узнал ее. Совсем недавно фильм с ее участием показывали по телевизору.
— А что на тебе есть и чего нет, это мы разберемся. Только отпуск твой нарушим и кайф сломаем.
— Ну чего вы ко мне пристали? Я ключ от гаража Витьке Колу отдал, ему надо было машину ремонтировать. Он пришел, попросил, я отдал, и все дела.
— Вот это разговор деловой. Пошли к тебе в номер, запишем все это.
— Зачем записывать? — голос Бори стал плаксиво-тонким.
— Закон требует.
А в Иркутске шел дождь. И в открытое окно влетал свежий ветер. Борису Логунову казалось, что пахнет он байкальской водой.