— Теперь уже всё, — тихо сказала она, обхватив его голову руками. — Ты спас нас. Ты поступил правильно.
— Их было так много. Столько людей… столько жизней… У них наверняка семьи… дети, — хрипел Кир.
— Понимаю. Это не просто, но такова цена выживания. Ревизоры знали, на что идут. Им следовало отступить.
— Я больше не хочу делать ничего подобного.
— И не будешь. Оставь это нам. Очевидно, было ошибкой разделяться. Агнар не подумал… я не подумала, что ты захочешь вернуться за нами, я недооценила…
— Вы дороги мне. Я не мог иначе.
— Я знаю.
Кир медленно отстранился. Увидев, что от его лица на плече Марии остался кровавый след, поджал губы в негодовании.
— А где же Ли Су? — вдруг заволновалась Мария. — Это же его кукри.
— Он ранен. Я оставил его там, в чаще, а рану зашил.
Мария осторожно тронула испачканную щёку Кира. Жест этот был настолько тёплым и сочувствующим, что Кир не удержался. Глаза его заблестели, и он отвернулся, подавляя жгучее желание пустить хотя бы одну скупую слезу.
— Мы должны были защищать тебя, а вышло всё иначе.
— Нет, — сжав зубы бросил Кир, — если бы не вы, я бы никогда не вступил в подобный бой и не спас бы вас. Всё так, как должно было произойти. Теперь я знаю.
***
Фургон на паровом двигателе Кир угнал из ближайшего города тем же вечером. Загрузив всех раненых в кузов, они с Марией сели в кабину.
Агнар сокрушался, что слишком поздно отправил послание людям Романа, и теперь на южной границе их никто не ждёт.
За грязными окнами фургона проносились леса и топи. Кое-где выглядывали пики городских башен, и даже дорога порой принимала сносный вид. Но одно оставалось неизменным, как и в начале пути, чем дальше они уезжали от Синего города, тем беднее становились земли. Города постепенно сменили деревни — крохотные поселения в три-четыре дома.
Мария останавливала машину только для обслуживания и иногда, чтобы поменяться с Киром местами и поспать. Ближе к границе дорога совсем испортилась, и тяжеловесный фургон застрял, не доезжая нескольких километров до пропускного пункта.
Мария и Кир взвалили на плечи Ли Су, Зубери, раненый только в левую руку, помогал Агнару, ковыляющему на простреленной револьвером ноге. Камо, собрав всё оружие, брёл последним.
Погода, радовавшая отряд всё время пребывания в Синем городе, испортилась. В тяжёлом сером небе сгрудились неприветливые тучи, словно сам наместник отправил их, чтобы досадить беглецам. Спустя полчаса пешего хода пошёл косой ливень.
Мокрые и продрогшие, люди Агнара теперь напоминали обычных бродяг. Лишь внушительное оружие у Камо говорило об обратном.
На границе их встретили четверо солдат — ночных дежурных. Агнар выискивал нужного ему человека, но такого среди них не оказалось, и это был плохой знак.
— Нам нужен Варди, — хрипло отозвался Агнар, опередив одного из дежурных, который открыл было рот для вопроса.
— Варди нет, он отдыхает.
— Где это он отдыхает? — нахмурился Агнар.
— А ты кто такой? Почему спрашиваешь?
Четвёрка подошла ближе, и в свете фонаря было видно, что они держат оружие наготове. До пропускных ворот было рукой подать, и для здоровых воинов расправиться с пограничниками не составило бы труда, но именно сейчас отряд пребывал не в лучшей форме. Кроме имитатора.
Агнар бросил быстрый взгляд на Кира, и тот всё понял. Как бы ему не хотелось вступать в столкновение, очевидно, иного выхода нет. Кир быстро оценил обстановку. В вечерних сумерках пост представлял собой силуэты нескольких казарм и сторожевой пункт. У каждого горело по фонарю, заливая пространство жёлтым светом. Сколько ещё воинов могло быть внутри, и как быстро они среагируют.
Кир потянулся к кукри Ли Су, когда позади четверки послышались шаги и шелест плаща.
— Без глупостей, Агнар, — произнёс чей-то голос, но именно он произвел на северянина особое впечатление.
— Инг… предатель, — ноздри Агнара гулко втянули воздух. На лице проявилась злость.
— На посту и за стеной у меня три сотни солдат. Давай обойдёмся без кровопролития.
— Да? И чего же ты хочешь, сукин сын?
— Отдай мне имитатора и можете идти.
В свет вышел высокий мужчина чем-то напоминающий Агнара. Самодовольная улыбка воина контрастировала с подавленной тоской во взгляде.