Шиети многозначительно усмехнулся.
— Похоже, вы действительно верите в эту идею. Она будто стала вам родной. Разве ваш отец не жил в роскоши? Впрочем, вместе с вами.
— Так и есть. Но он за неё никогда не держался. Это были подарки от старого государя. Тот считал, что лишние золотые часы удержат верность имитатора.
— И Джулий, конечно, же, верно служил не из-за этого?
— Не поверите, но нет. Он увидел своё предназначение в служении трону Лиенмоу. Лишь под старость лет он стал задумываться о колоссальных изменениях в общественном и политическом устройстве. Дело в том, что люди, живущие в достатке, редко задумываются о судьбах простых земляков. Более того, они порой ошибочно полагают, что бедняки заслужили подобной участи, совсем не беря во внимание то, что сама система просто не позволила низшим слоям развиваться иначе. В общем, господин Шиети, это длинный и довольно интересный разговор. Но мой вопрос остался без ответа. Вы готовы стать нашим соратником?
— Вы дадите мне несколько дней, чтобы осмыслить всё… это?
— Разумеется. Вместо ответа мы ждём вашу семью в поместье Цай, что расположена близ старого дворца. Люди Гудреда защищают тамошние границы. Император не приглашает вас в личные покои только из-за болезни.
— Понимаю. Благородно с его стороны.
— Это не все его достоинства, господин Шиети.
Рен поднялся с чувством выполненного долга, но у входа промышленник его остановил.
— В знак моего уважения к вам, господин Рен, и к императору, хочу сообщить ещё кое-что.
— Говорите.
— Когда Согдеван нас собирал у себя и когда он обличил наместника, наказав по всей строгости, он планировал агитацию против императорского двора, посредством раздачи зерна бедным слоям. Помимо этого, владельцу Торговой палаты и главе ревизоров-перебежчиков он приказал разузнать о состоянии императора и распустить слух о его кончине. Так же они планировали вылазку в старый дворец, чтобы отравить советника Романа. Позже мне удалось узнать, что всех главных лекарей столицы казнили за пределами центральных земель вместе с семьями.
Рен вспыхнул от негодования.
— Есть ли у вас доказательства?
— К сожалению, лишь мои слова. Но я могу попросить верных мне людей отыскать нечто подобное.
— Нет. Это слишком рискованно. Вы поставите под угрозу не только свою семью, но и семьи ваших рабочих.
— Не переживайте об этом. У меня есть шурин, увязший в грязных делах. По нему давно плачет тюрьма, и я вытягивал его из передряг множество раз — он должен мне. Я зашлю его. Даже если с ним что-то станется, горевать никто не станет.
— Жестоко.
— Я бы так не говорил, если бы не знал, что этот чёрт выкрутиться из любой ситуации.
— Даже не знаю. Делайте так, как считаете нужным, но сильно не рискуйте, мы попытаемся отыскать иные способы обличения князя.
Рен попрощался с Шиети и вернулся к повозке. Промышленник, сам того не подозревая, уже перешёл на сторону императора, ему осталось только осознать эту мысль и сделать правильный выбор.
***
— Что там творится, старик? — поинтересовался мальчишка каменщик, сгребая с пола кельму и кирку-молоток.
Вместе с пожилым напарником, он занимался укладкой стены вокруг поместья очередного богатея, каких в окрестностях Шаду жило довольно много. Сейчас громада пустовала: напуганные постояльцы поспешили покинуть дом после начала эпидемии. Тем не менее, обновить стену они всё же пожелали.
Внимание мальчишки привлёк шум с соседней улицы.
— Так это, зерно раздают, — не отрываясь от работы, ответил старик.
— Какое ещё зерно? То самое, что чуть раньше собирал с сельских наместник?
— Наверно, — развёл руками напарник, — мне откуда знать.
— Но что они кричат? Не могу расслышать.
— Ну, иди, погляди, раз интересно.
Мальчишка сунул инструменты в заплечный рюкзак и медленно побрёл в сторону толпы. Вызванный ажиотаж поразил его и даже смутил: люди враскорячку ползали в грязи, собирая рассыпавшееся зерно. Они залезали друг на друга, ругались, царапались, кусались. Озверевшие от голода и жажды, позабывшие о болезни, они буквально кидались на раздающих. В мольбах проступали гневные нотки. Толпа душила тех, кто пытался уйти. Кого-то грабили сразу, стоило им отойти от повозки и завернуть в переулок. И все эти вопли, падения и давка — испугали мальчишку. Увернувшись от очередного бедолаги, который старался убежать с горстью зерна подальше, каменщик услышал голос согдеванского слуги: