Таким образом, в год рождения будущего основателя Римской империи владычество и влияние Рима на Востоке достигали таких пределов: Киликия, Сирия, Финикия вошли в состав Римской державы, Иудея стала зависимой от римлян страной, Боспорское царство и царство Набатейское признали покровительство Рима. Восточной границей римских владений стала теперь река Евфрат. А в целом с севера на юг на Востоке сфера влияния Рима отныне простиралась от Боспорского царства в Приазовье до царства Набатейского, чьи земли прилегали к Красному морю. Подлинно великий и славный год для римской республики!
Казалось бы в Риме должно было царить сплошное ликование и предвкушение возвращения в столицу победоносного полководца с невиданной доселе добычей… Но на самом деле победные дела восточные в этом знаменательном году для жителей Рима отошли на второй план, уступив место чрезвычайным волнениям по поводу судьбы самого государственного строя Римской державы. Что же могло вдруг угрожать находящейся на такой ранее невиданной вершине могущества республике? А это было то, что вошло в историю под названием «заговор Катилины». Собственно, так его и увековечил в своём знаменитом творении «О заговоре Катилины» выдающийся римский историк Гай Саллюстий Крисп, бывший его современником. Надо сразу оговорить, что споры вокруг этого события, его трактовка, оценка личности самого предводителя заговорщиков являются по сей день предметом дискуссий между историками. Вступать в эти споры – не является нашей задачей, но коснуться этого исторического события необходимо, ибо оно не только происходило в год рождения нашего героя, но и наложило свой отпечаток на последующие события римской истории.
Итак, Луций Сергий Катилина родился предположительно около 108 г. до н. э. Он выходец из старинного, знатного патрицианского рода. Род Сергиев, согласно преданию, традиционно полагал своим предком сподвижника Энея Сергеста.
Луций Сергий Катилина впервые стал известен во время Союзнической или Марсийской войны 91–88 гг. до н. э., когда римляне сражались с мятежными италийцами, добившимися равных прав в государстве. Предположительно, он мог быть одним из шести трибунов легиона или префектом, возглавлявшим вспомогательные войска. Война эта, как известно, закончилась военной победой римлян, но италийцы при этом добились своего: былые «союзники» стали, наконец, полноправными римскими гражданами. Принял Катилина участие и в другой войне на землях Италии – в гражданской войне сулланцев и марианцев. Здесь, предположительно, он был уже легатом в армии Суллы и одним из наиболее верных его соратников. Расположение Луция Корнелия Суллы к молодому военачальнику очевидно, ибо Катилина принял активное участие в проскрипциях против действительных, а часто и мнимых марианцев после торжества Суллы в гражданской войне. На этом деле он недурно поживился, но, будучи человеком, не умеющим сберегать богатства, а имея огромный талант деньги транжирить, не считая, он довольно быстро не только утратил неправедно приобретённое, но и оказался в долгах. Разумеется, его участие в кровавых и грабительских сулланских проскрипциях в нравственном отношении характеризует Луция Сергия прескверным образом, но таких людей в Риме было не так уже и мало, потому он, желая поправить свои дела, окунулся в политическую жизнь республики. Этому не помешал даже такой крупный скандал, как обвинение Катилины в кощунственной связи с весталкой Фибрией. Но на суде, где его защищал весьма известный и уважаемый Квинт Лутаций Катулл, он был полностью оправдан. Спустя несколько лет, в 68 г. до н. э., Катилина становится претором – весьма высокая и престижная магистратура. Ранее, еще при Сулле, он побывал и в должности квестора и был введён в сенат. В 67–66 гг. до н. э. Катилина был наместником провинции Африка. Это было и весьма престижно, и в положении Луция Сергия выгодное назначение. Африка была обширной, многочисленной и замечательно богатой провинцией, житницей, обильно снабжавшей Рим хлебом, фруктами, оливками, овощами. Как он там управлял – подробных сведений нет. Но надо помнить, что в республиканскую эпоху провинции рассматривались, прежде всего, как источник доходов, а те, кто их возглавлял, свои пропреторства или проконсульства использовали и для личного обогащения. Добродетельные и толковые наместники, подобные Гаю Октавию-отцу, были в ту эпоху, увы, немалой редкостью.
Катилина, судя по всему, себя не обижал, почему и вскоре после его пропреторства, в 65 г. до н. э., в Рим прибыла целая делегация из провинции Африка с жалобой на многочисленные злоупотребления наместника. На суде, однако, Катилина вновь был оправдан. Думается, злоупотреблений у него там было предостаточно, о личном обогащении он едва ли забывал, но вопиющих преступлений, как у печально знаменитого наместника Сицилии Гая Верреса, у него всё же не было. Гай Веррес, можно сказать, был «образцом» наместника-преступника. Будучи ещё скромным квестором в Галлии, он нагло присвоил казённые деньги. Когда он был в Малой Азии, его назвали «бичом провинции», а за три года хозяйничания в Сицилии он так разорил этот цветущий остров, что Цицерон свидетельствовал: провинцию совершенно невозможно восстановить в прежнем состоянии.