— А как насчет нас?
— Это называется деконструкцией. В подземельях геншей наши мозги разложили бы на кусочки и перестроили таким образом, что мы навсегда остались бы рабами и могли думать только о благополучии своего хозяина.
— Уж больно сложно, — вмешался Мольнех. — Наверняка есть более простые способы управления рабами. На Фараоне мы вполне справляемся. Бунтовщиков распинают, или сажают на кол, или используют в Искуплении, которое не посвящено богам. Для остальных рабов это служит хорошим уроком.
Руиз нахмурился. Иногда он забывал, что его спутники родились и выросли в примитивном и жестоком мире. Даже Низа одобрительно кивала хорошенькой головкой, видимо находя речи Мольнеха вполне разумными.
Однако затем беглец подумал, что его собственные этические стандарты, по сути, не так уж далеки от морали аборигенов Фараона. Да, конечно, сама мысль о том, что раба можно распять, кажется варварской. Но разве на совести самого Руиза Ава нет невинных жертв? Множество людей погибло по его вине с момента начала операции на Фараоне: первым стал охранник, которого он вынужден был убить, чтобы преодолеть стену, потом трактирщик Денклар, проститутка Релия, надзиратель Ронтлесес. Ну а после отправки на Суук список жертв стал слишком длинным, чтобы его можно было припомнить сразу. Иногда Руизу казалось, что он похож на безжалостную эпидемию чумы, которая бьет наугад, не оставляя шансов на спасение.
Эти безрадостные мысли, видимо, отразились у него на лице, потому что Низа спросила тоном, полным заботы и беспокойства:
— Что случилось, Руиз? Может быть, это более милосердный способ, но у нас на Фараоне еще не научились изменять мозг человека.
— Милосердный? — агент горько рассмеялся. — Нет. Генши делают кукол, послушных марионеток, Их больше нельзя назвать людьми. Генш превратит меня в машину. Но самое страшное, что я этого даже не замечу. А в один прекрасный день хозяин прикажет распороть самому себе брюхо и развесить кишки по кустам, и я посчитаю это вполне разумной просьбой, которую немедленно выполню. Но даже тогда я не пойму, что перестал быть самостоятельной личностью.
Все в молчании переваривали отвратительную картину, нарисованную Руизом. Даже Фломель, старательно делавший вид, что не прислушивается к разговору, выглядел потрясенным.
Немного погодя Дольмаэро опасливо взглянул на небо, почесал в затылке и задумчиво спросил:
— Я не хочу показаться невежливым, но… если дело обстоит так, как ты нам рассказал, и эти генши могут вытворять такие штуки, почему они не правят всем миром? Или все-таки правят?
Руиза в очередной раз поразила гибкость мышления старшины.
— Хороший вопрос. Но все не так просто. Для полного изменения человеческого мозга им нужно затратить столько жизненных сил, что для восстановления их потребуется слишком много времени. Геншам проще только слегка изменить мозг. Это куда безопаснее.
Тут Руиз задумался над тем, почему Кореана была готова заплатить астрономическую сумму за деконструкцию пяти рабов. Однако он сразу обнаружил, что от мыслей о бывшей хозяйке начинается смертельная головная боль.
Сквозь боль пробивалась лавина мрачных воспоминаний. Фактотор Лиги искусств на Дильвермуне, который нанял его для выполнения нынешнего задания… потом генш, который работал на Лигу и занимался установкой императивов и смертных сетей. Теперь он твердо решил, что никогда больше не позволит кому-либо вмешиваться в свой мозг. Да и вообще, если удастся выбраться живым из нынешнего приключения, неплохо бы сменить работу… Впрочем, сейчас об этом думать рановато…
— Кроме того, — продолжал он объяснять своим спутникам, — генши — раса не техническая. Они не могут или не хотят производить машины, чтобы увеличить свои возможности. В противном случае эта раса действительно могла бы захватить власть над пангалактическими мирами. Да, время от времени какому-нибудь геншу удается достичь существенных высот, превратив в послушных роботов нескольких влиятельных людей. Отчасти это вопрос везения, но вообще власть как таковая их не очень интересует. Кроме того, геншей осталось не так уж много, и большинство из них — пленники.
— Я думаю, что такие рабы стоят довольно дорого, если их можно заставить работать на хозяина, — заметил Дольмаэро.
— Да, очень дорого, — согласился Руиз.
Приходилось признать очевидный, но неприятный факт — Лигу искусств совершенно не интересовали работорговцы, нелегально работающие на принадлежащем ей Фараоне. Агент должен был привести эмиссаров могущественной организации к анклаву геншей на Сууке.
Руиз убедился, что лодка остановилась на краю отвесного обрыва. Дольмаэро улыбнулся, проследив за его взглядом:
— Надо же, как нам повезло. Мне следует и дальше держаться поближе к тебе, Руиз Ав.
— Еще слишком рано надеяться на благополучный исход. Удача приходит и уходит, старшина гильдии, — вздохнул агент.
— Как ты думаешь, что нам теперь делать?
На этот вопрос неожиданно ответил Фломель, до сих пор молчавший.
— Я думаю, — кислым тоном произнес фокусник, — нам следует положиться на милосердие Леди Кореаны. Она наверняка поймет, что мы не виноваты в том, что сотворил этот безродный бродяга. Я уверен, благородная госпожа скоро появится и вытащит нас из этого страшного места.
Руиз громко расхохотался. Остальные фараонцы смотрели на Фломеля с таким удивлением, как будто он был диковинным животным в зверинце. Дольмаэро сокрушенно покачал головой, а Мольнех попытался еще раз переубедить бывшего начальника.
— Теперь не время для шуток, да и в лучшие времена твои шутки трудно было назвать удачными. Я не очень-то полагаюсь на доброту леди Кореаны. Разве ты не помнишь, как милосердно она перерезала горло Касмину, твоему любимцу — надзирателю?
— Мне кажется, Фломель слишком глуп, он не в состоянии усваивать уроки, — мстительно добавила Низа. — Он такой же, как Кроэль, только притворяется лучше. И жизнь он закончит так же. Это если, конечно, ему повезет.
Главный фокусник побагровел и сжал кулаки. Руизу показалось, что он собирается ударить девушку. Агент приготовился вмешаться. Пальцы болели от желания переломить тощую шею фокусника. Наконец-то представилась подходящая возможность избавиться от столь опасного спутника, а заодно и от напряжения, накопившегося за долгие дни плена.
Фломель взглянул в глаза своего противника и испуганно попятился. Лицо его смертельно побледнело и покрылось капельками пота. Руиз глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки. Пришлось напрячься, чтобы исчезла недобрая улыбка, больше похожая на оскал хищного зверя.
Остальные тоже выглядели испуганными, даже Низа постаралась отодвинуться подальше, будто потеряв уверенность в своем любовнике и покровителе. Сердце Руиза сжалось, он постарался улыбнуться ей как можно ласковей. Ответная улыбка девушки была искренней, хотя в ней проскальзывала и некоторая настороженность. Руиз вряд ли мог осуждать ее за это — полностью доверять ему могли только сумасшедшие или глупцы… А Низа не относилась ни к тем, ни к другим.
— Ну что ж, — нетвердым голосом произнес он, — если хочешь, можешь подождать Кореану здесь. Она появится через пару дней. Эта скала послужит навесом, но мы не сможем оставить тебе никакой еды. И все же, — он снова улыбнулся недоброй улыбкой, — я могу почти гарантировать, что ты погибнешь не от голода.
Фломель уставился себе под ноги и тихо спросил:
— Что ты мне посоветуешь, старшина гильдии? Дольмаэро произнес с видимой неохотой:
— По-моему, мастер Фломель, Руиз Ав — наша единственная надежда. Мы похожи на младенцев, которые оказались в пустыне, где полно пылевых волков. Пока он позволяет, мы должны следовать за ним.