Вот отворилась дверь, и вместе с мельником вошел Артемий Петрович.
Храпунов и майор узнали его по голосу, а когда мельник принес огонь, то Волынскому нетрудно было узнать своего чиновника и его дядю, несмотря на то что на них были надеты мужицкие полушубки.
– Ба, ба, старые знакомцы!.. Храпунов, вот не чаял я здесь встречи с тобою… А ты, господин майор, как очутился на мельнице? – спросил у них Артемий Петрович.
– Злодейка-судьба привела нас сюда, ваше превосходительство, – за себя и за дядю ответил Левушка.
– Да, да, злодейка-судьба… Понимаю, понимаю. Ты бежал из крепости, перерядился мужиком… Но ты, господин секунд-майор, зачем так нарядился? Постой-ка… если я не ошибаюсь, это – твоя жена? – спросил у Храпунова Волынский. – И она мужичкой одета?.. Что все это значит?
– Дозвольте, я все вам объясню, ваше превосходительство, – проговорил майор и без утайки рассказал Волынскому о всех событиях последнего времени и своем участии в деле освобождения Левушки.
С большим вниманием выслушал рассказ Волынский, а когда старик окончил, то, обращаясь к нему и Храпунову с женою, проговорил:
– Вы на воле и бояться сыщиков вам нечего, я – ваша заступа!.. Я свезу вас к себе в дом, и вы пока у меня погостите. Тебе, Храпунов, я выпрошу прощение у государыни во что бы то ни стало. В моем доме вы будете в полной безопасности… Итак, мы сейчас поедем в Питер, а ваши дворовые до моего дома дойдут пешком… Согласны?
– Как и чем нам возблагодарить вас, ваше превосходительство? – с чувством проговорил Храпунов.
– Своей преданностью отблагодари меня, Храпунов, в ней я теперь нуждаюсь, так как вступаю в открытый бой с ненавистным нам всем Бироном. Кто кого осилит? На его стороне сила…
– А на вашей правда, она же, ваше превосходительство, выше солнца, – заметил Петр Петрович.
– Я прямо от этого конюшенного герцога. Он смел открыто при мне смеяться над нашим добрым народом. Я не вытерпел этого и вступился за народ. Кажется, даже обругал Бирона, он смертельно побледнел и, от злобы кусая губы, сказал мне: «Вы, господин кабинет-министр, объявляете мне войну… Посмотрим, чья возьмет».
– Правда поборет кривду, ваше превосходительство.
– Я надеюсь на Божью и на вашу помощь, господа!.. Гей, Максимушка, выводи мне коней за ворота, мы сейчас едем! – крикнул Волынский мельнику.
Немного спустя тройка лихих коней мчалась вихрем по дороге к Петербургу.
В санях сидели Петр Петрович и Храпунов с Марусей. Конями правил сам Волынский.
Несколько не доезжая до Петербурга, навстречу тройке Волынского показалась другая тройка, только много хуже. В санях сидело человек пять солдат и два приказных, о чем можно было легко догадаться по их особой одежде.
– Сворачивай с дороги! Задавлю! – грозно крикнул Артемий Петрович, помахивая вожжами.
– Задавишь, к ответу притянут, – злобно проговорил один из приказных.
– Прочь, говорю, с дороги!.. Пущу на вас коней – и праха не останется.
– А ты не безобразь, господин Артемий Петрович, мы по государынину делу едем, – проговорил другой приказный.
– А, крапивное семя, чернильная душонка! Ты знаешь, кто я, и не хочешь мне дорогу уступить? Ну так я научу тебя вежливости! – И Волынский, схватив кнут, выскочил из саней и стал по чему попало хлестать приказного.
Тот взвыл и стал просить у солдат себе помощи.
Однако последние, узнав, что повстречавшийся с ними – кабинет-министр, не посмели заступиться. Ременный кнут в сильной руке Волынского продолжал гулять по спине и голове приказного, и Волынский только тогда оставил несчастного, когда кнутовище переломилось на части.
– Жаль, плети нет еще под руками, а то бы я показал тебе, как не давать дорогу кабинет-министру! – крикнул Артемий Петрович и быстро вскочил в свои сани.
– Я буду жаловаться герцогу! – погрозил приказный.
– Жалуйся, твоего герцога из конюшни я не боюсь, – крикнул в ответ Волынский.
Приказный состоял при канцелярии герцога Бирона и прозывался Занозой. Он пользовался особым расположением Бирона, считался правою рукою Шварца, начальника бироновской канцелярии, и был послан с солдатами и своим помощником, чтобы изловить бежавшего Храпунова.
Заноза, проклиная Волынского, въехал в ту деревню, где несколько времени тому назад остановились для ночлeгa майор Гвоздин, Храпунов с женою и их слуги, и потребовал старосту, который, как мы уже знаем, послал в Петербург нарочного с известием, что в их деревне появились сомнительные люди.
– Где у тебя сумнительные люди? Подавай нам их! – крикнул старосте Заноза, думавший, что в числе их окажется и бежавший Храпунов.
– Были, да сплыли, господин приказный! – почесывая голову, ответил староста.
– Как так? Убежали? Ну, ты за них ответишь.
– Чем же я виноват? Я всех пятерых приказал посадить в сарай под замок и сторожей приставил, а людишки-то и убежали. Сторожа-то, вишь, замерзли, ушли погреться, а как вернулись, видят – замок сломан, дверь отворена, а арестантов и след простыл.
– Кто же сломал замок и выпустил арестантов?
– Думается нам, что наш же мужик Федотка, его это дело… потому он говорил, чтобы мы выпустили арестантов.
– Подавай сюда Федотку, – грозно крикнул Заноза, а когда мужичонку привели к нему, грозно крикнул: – Ты сломал замок и выпустил арестантов?
– Никак нет! Зачем я стану ломать да выпускать?
– Говори правду! Не то плетей и пыток отведаешь!
– За что? Я невиновен.
– Гей, в кандалы его, – приказал Заноза солдатам, и злополучный Федотка очутился с тяжелыми кандалами на руках и на ногах. – Вали его в сани, в тайной канцелярии дознаемся правды.
Эти слова повергли Федота в ужас, и он дрожащим голосом спросил приказного:
– Ну а если я скажу, то пытать меня не будут?
– Скажешь правду, пытки избежишь.
– Я… я скажу… повинюсь. Я выпустил арестантов!
– Молодчик, нечего сказать, а плетей тебе все же не миновать.
– Вот-те раз! А если я скажу тебе, господин приказный, где накрыть арестантов, так ты меня не тронешь?
– Ну, черт с тобой, не трону и отпущу.
– Побожись! Божбе поверю, а словам нет.
– Ах ты, разбойник! Ты еще приказы мне вздумал читать? Да я прикажу всю твою гунявую бороденку по волоску выдергать. Сказывай, не то сейчас у меня плетей отведаешь!..
Федотка струсил и тихо проговорил:
– У моего кума они, у Максима, на мельнице.
– Показывай дорогу, пес! Гайда на мельницу! – крикнул приказный и, схватив Федотку, впихнул его в сани.
Через несколько времени мельник Максим, проводив Волынского легший спать, был разбужен страшным стуком в ворота. Он решил не отпирать их, но они, по приказу Занозы, были взломаны, а вслед за тем, стуча ружьями, солдаты и Заноза вошли в избу мельника.
Пошли обычные спросы и допросы. Максим упорствовал и не говорил, что у него был Волынский и увез его постояльцев. Тогда приказный велел солдатам пытать его. Мельник не вынес пытки и рассказал правду.
– Садись, Ванька, и записывай по пунктам, что станет показывать мельник, – приказал Заноза своему помощнику.
Тот молча сел к столу, разложил на нем бумагу, поставил медную чернильницу, висевшую у него на шнурке, достал гусиное перо и приготовился записывать показания.
– Сказывай, был ли у тебя кабинет-министр Артемий Волынский? – сурово спросил Заноза у мельника.
– Был, – слабым от пытки голосом ответил Максим.
– Что он у тебя делал?
– Ничего, только взял с собою неведомых мне людей, которые попросились у меня на ночлег…
– Значит, те люди тебе не ведомы? А сколько их было?
– Пятеро просили у меня ночлега: три мужика и две бабы.
– С Волынским ехало только два мужика и баба, а где же остальные?
– Те пошли пешком.
– Ладно, мы их захватим на дороге. Допрос кончен, собирай, Ванька, бумагу, – проговорил Заноза, обращаясь к своему помощнику, после чего приказал крепко скрутить мельника и тащить в сани, где уже находился Федотка.
Вся ватага двинулась в Петербург, но Захара и Дуни не нашли.
Сдав мельника Максима и Федота по приезде в Петербург в острог, Заноза чуть не со слезами рассказал своему начальнику Шварцу о жестокосердом поступке с ним кабинет-министра Волынского и об увозе последним с мельницы важных преступников.