Декабрист А. М. Муравьев: "Последние годы своей жизни Александр стал добычей безотчетной меланхолии: болезнь, которую Бог иногда посылает земным владыкам, чтобы пригнести их скорбью, этим величественным уроком равенства".
Недостатка в шпионах и доносчиках не было - Александр I знал о существовании тайных обществ. 24 мая 1821 года, после более чем годового отсутствия, император появился в Петербурге, и командующий гвардейским корпусом генерал И. В. Васильчиков вручил ему записку "О тайных обществах в России", составленную тайным агентом М. К. Грибовским.
"По рассказам Иллариона Васильевича, записанным впоследствии не с его слов, а со слов его сына, было это весною 1821 года в Царскосельском дворце. Государь сидел за письменным столом, Васильчиков сидел напротив. Государь долго оставался задумчив и безмолвен. Потом он сказал, разумеется по-французски: "Дорогой Васильчиков! Ты, который служишь мне с самого начала моего царствования, ты знаешь, что я разделял и поощрял все эти мечты, эти заблуждения... Не мне свирепствовать, ибо я сам заронил эти семена". В том, что император положил записку в дальний ящик, усматривали безволие, апатию, нерешительность, страх и даже некоторое умопомрачение".
И доклад Бенкендорфа, представленный императору в том же году со списком заговорщиков и с предложением начать следствие, остался "без пометки". Капитан Вятского полка Майборода, член Южного общества, в своем доносе назвал 46 имен. Доносили: Шервуд, Ронов, Бошняк, Перетц. На одном из доносов с именами заговорщиков появилась лаконичная резолюция Александра: "Не мне карать!"
На учениях, похвалив Сергея Волконского за командование бригадой и зная об его участии в заговоре, Александр I дает ему совет: "По-моему, гораздо для Вас выгоднее будет продолжать оные занятия, а не заниматься управлением империей, в чем Вы, извините меня, и толку не имеете..."
После смерти Александра I среди бумаг нашли документ, датируемый историками 1824 годом. "Есть слухи, - записал император, - что пагубный дух вольномыслия или либерализма разлит или, по крайней мере, сильно уже разливается и между войсками; что в обеих армиях, равно как и в отдельных корпусах, есть по разным местам тайные общества или клубы, которые имеют при том секретных миссионеров для распространения своей партии. Ермолов, Раевский, Киселев, Михаил Орлов, граф Гурьев, Дмитрий Столыпин и многие другие из генералов, полковых командиров, сверх того большая часть разных штаб- и обер-офицеров".
Вечером 7 ноября 1824 года Нева взбунтовалась и вышла из берегов. "О здешнем наводнении вы уже столько слышали, что не хочу говорить о нем, писал Карамзин Вяземскому. - Погибло 500 человек и много миллионов рублей..."
Глядя на разбушевавшуюся стихию, Александр задумчиво произнес: "Воля Божия - нам остается преклонить главу перед нею".
"Во время большой заупокойной службы кто-то воскликнул: "Бог нас наказал!" На что Александр Павлович тут же ответил: "Нет, это за грехи мои Он послал такое наказание!"
Ощущение бренности бытия, бессилия перед вызовом судьбы наполнило его душу мистическим ужасом - наводнение вызвало сильнейший приступ меланхолии.
Александр не в состоянии дальше оставаться в этом злотворном городе и спешит его покинуть. "Собираясь в последнее путешествие, Александр долго беседует со схимником, предпочитая его всем остальным делам".
"Многие заметили, что у государя было мрачное предчувствие перед отъездом в Таганрог, - сообщает современник. - Говорят, что он не мог пересилить себя при прощании с членами своей семьи и придворными".
Выехав из Петербурга, Александр I остановил свой экипаж и в течение нескольких минут смотрел на город, в котором он родился, словно прощаясь грустным взглядом с ним навеки.
Елизавета Алексеевна серьезно заболела, и врачи рекомендовали ей ехать на юг Франции. Но она отказалась покинуть Россию, и тогда ей предложили Таганрог, на берегу Азовского моря. Александр Павлович решил ехать с женой. "Предадимся воле Божьей, - сказал он Голицыну. - Он лучше направит ход вещей, чем мы, слабые и смертные!"
Опередив на несколько дней жену, он выехал в Таганрог, и 23 сентября императорская чета обосновалась в скромном кирпичном домике, совсем не похожем на дворец.
Елизавета Алексеевна почувствовала себя лучше, и 20 октября, несмотря на простуду, император с небольшой свитой отправился в инспекционную поездку по Крыму.
С гор Кавказа дул ледяной ветер, Александр Павлович, день и ночь проводивший в седле, вернулся в Таганрог 7 ноября в сильной горячке. Болезнь была недолгой.
19 ноября 1825 года император Александр I скончался, на 47-м году жизни.
Когда приближенные, торопясь узнать последнюю волю императора, вскрыли конверт, который он постоянно имел при себе, то были немало удивлены, обнаружив всего-навсего какие-то молитвы. Только 11 марта следующего года тело покойного императора было доставлено в Царское Село и оттуда в Казанский собор для прощания. Захоронение состоялось 25 марта в Петропавловском соборе.
Возвращаясь из Таганрога, 4 мая в городе Белеве скончалась и Елизавета Алексеевна.
"Пораженный вследствие навалившихся на него противоречий и терзаний меланхолией - ослаблением и даже разложением духовных сил, Александр явился моральной жертвой русской истории XVIII века, точнее истории русского престола, фактически очутившегося в зависимости от воли гвардии, привилегированного петербургского офицерства и тех или других лиц, умевших пользоваться вооруженною силою..."
"Коронованный Гамлет", как назвал его А. Герцен, не выдержал испытания. Душевные муки оказались тяжелее царского венца. Начав царствовать с самыми наилучшими намерениями, он кончил свою жизнь полным разочарованием и мрачным отчаянием.
Вопреки ожиданиям зловещая тень от событий 11 марта не уменьшалась с годами, а все росла и густела вплоть до событий 14 декабря.
"Первородный грех нового царствования - злодейское убийство продолжал отягчать сначала душу самого Александра I, потом - через него и от его неизбывного ощущения виновности и расплаты - всю страну, все общество, и чем дальше, тем сильнее".
Царствование, которое началось катастрофой 11 марта, закончилось трагедией 14 декабря.