Она не знала, утонет ли она сразу или немного продержится на поверхности озера, пока волна не наполнит ее суденышко водой и не утянет его на глубину.
Она думала также, что, может быть, и не утонет вовсе, а ее просто поносит по озеру и выбросит на берег у какого-нибудь поросшего ольхой мыса.
Был большой соблазн подвергнуться такому испытанию. Она намеревалась все время лежать совершенно спокойно, не делая никаких движений. Она бы не стала грести руками, чтобы продвигать гроб вперед, а целиком отдалась бы во власть судьи. Он мог бы, как захочет, или притянуть ее к себе, или позволить ей избежать этого.
Если она таким образом предастся его воле, то, может быть, великая любовь снова скажет свое слово. Может быть, он сжалится над ней и помилует ее.
Но ее страх был слишком велик. Она не смела больше полагаться на его любовь. Она так никогда и не отважилась спустить этот черный гроб в озеро.
В эти дни Клару Гуллю разыскал один ее старый знакомый. Звали его Август, и он по-прежнему жил в родительском доме Дэр Нолей в Престеруде.
Это был спокойный и умный человек, с которым ей полезно было поговорить. Он сказал, что ей следовало бы уехать и взяться за свою прежнюю работу. Нечего ей ходить по этой одинокой пристани в ожидании мертвеца. Она ответила, что не смеет уехать, прежде чем ее отец не окажется в освященной земле, но он не хотел и слышать об этом.
После их первого разговора ничего решено не было, но когда пришел снова, она пообещала последовать его совету. Они расстались, договорившись, что он на следующий день придет со своей лошадью, заберет ее и отвезет на железнодорожную станцию.
Если бы он так и сделал, все бы, может быть, и вышло хорошо. Но он не смог прийти сам и отправил с лошадью парнишку-батрака. Клара Гулля тем не менее села в повозку и поехала. Но по дороге она заговорила со своим возницей об отце, и он стал рассказывать истории о его ясновидении, те самые, о которых говорила ей на пристани Катрина и другие люди.
Послушав, она попросила парня повернуть обратно. Она настолько испугалась, что не осмеливалась ехать дальше. Он был слишком могуч, этот старый император Португальский. Она хорошо знала, как мертвецы, не похороненные в кладбищенской земле, преследуют своих врагов. Она должна достать отца из воды, ей необходимо, чтобы он лежал в гробу. Над ним должно быть произнесено слово Божье, иначе у нее не будет ни минуты покоя.
ПРОЩАЛЬНЫЕ СЛОВА
Ближе к Рождеству Клара Гулля получила известие, что Катрина лежит при смерти, и это наконец смогло оторвать ее от пристани.
Она отправилась домой пешком, потому что это был наилучший способ передвижения для того, кто намеревался попасть в Аскедаларна. И пошла она по старой привычной дороге через деревню Лубюн и дальше через лесную чащу и горы Снипа.
Когда она проходила мимо усадьбы, где когда-то жил старый Бьёрн Хиндрикссон, она увидела, что возле дороги стоит высокий мужчина с умным и суровым лицом и чинит изгородь. Он приветственно кивнул, когда она проходила мимо, но затем, немного постояв и посмотрев ей вслед, в конце концов бросился ей вдогонку.
— Вы ведь Клара Гулля из Скрулюкки? — сказал он. — Мне бы надо вам кое-что сказать. Я — Линнарт, сын Бьёрна Хиндрикссона, — добавил он, поняв, что она не знает, кто он такой.
— У меня очень мало времени, — сказала Клара Гулля, — нельзя ли подождать до другого раза? Я получила известие, что моя мать умирает.
Но Линнарт Бьёрнссон предложил вместо этого немного ее проводить. Он не раз собирался сходить на пристань, чтобы встретиться с ней, и теперь ему не хотелось упускать удобный случай. Он считал необходимым, чтобы она услышала то, что ему надо было ей сказать.
Клара Гулля больше не возражала. Но она поняла, что мужчине трудно начать говорить о своем деле, и не ожидала ничего хорошего. Он несколько раз откашливался и явно подбирал слова.
— Я не думаю, чтобы вы знали, что я был последним, кто разговаривал с вашим отцом, с императором, как мы его обычно называли.
Клара Гулля ответила, что этого она не знала. И тут же ускорила шаг. Она, должно быть, подумала, что этот разговор — именно то, чего ей хотелось бы избежать больше всего.
— Как-то прошлой осенью я был во дворе и запрягал лошадь, собираясь ехать в лавку, — продолжал Линнарт Бьёрнссон, — и тут я увидел, что по дороге бежит император. Было заметно, что он очень спешит, но, увидев меня, он все-таки остановился, чтобы спросить, не проезжала ли мимо императрица. Я не мог этого отрицать, и тогда из его глаз хлынули слезы. Он сказал, что шел было в Бру, но почувствовал такое беспокойство, что повернул назад. И когда пришел домой, изба была пуста. Катрины тоже не было. Они наверняка собираются уплыть на пароходе, и он не знает, как ему попасть в Борг, пока они еще не уехали.
Клара Гулля резко остановилась.
— И вы, должно быть, подвезли его? — сказала она.
— Да, — ответил он. — Ян оказал мне в свое время огромную услугу, и мне хотелось отплатить ему. Может быть, я поступил дурно, что помог ему?
— О нет, вся вина лежит на мне, — сказала Клара Гулля. — Это мне никогда не следовало пытаться уехать от него.
— Все то долгое время, пока он сидел на телеге, он плакал, как ребенок, — сказал Линнарт Бьёрнссон, — и я прямо не знал, что и сказать, чтобы утешить его, поэтому молчал. «Мы должны успеть, Ян, — сказал я в конце концов. — Не надо так плакать! Эти маленькие пароходики, что ходят по осени, не так уж быстроходны». Не успел я произнести это, как он положил свою руку на мою и спросил, как я думаю, будут ли суровы и жестоки с императрицей те, что увезли ее.
— Те, что увезли меня! — с удивлением в голосе повторила Клара Гулля.
— Я удивился, так же как и вы, и спросил, кого он имеет в виду. Так вот, он имел в виду тех, кто подкарауливал императрицу, пока она была дома. Всех тех врагов, которых Клара Гулля настолько боялась, что не осмеливалась надевать золотую корону и даже говорить о Португалии, тех, что теперь набросились на Клару Гуллю и увезли ее в неволю.
— Ах вот как! — воскликнула Клара Гулля.
— Да, Клара Гулля, именно так, — значительно сказал Линнарт Бьёрнссон. — Клара Гулля должна понять, что ее отец плакал не потому, что его бросили и оставили одного, а потому, что он полагал, будто его дочь в опасности.
Последние слова дались Линнарту Бьёрнссону не без труда. Они норовили застрять у него в горле. Может быть, он подумал о старом Бьёрне Хиндрикссоне и о самом себе. Вероятно, нечто в собственной истории заставило его понять, как следует ценить такую любовь, которая всегда остается неизменной.
Но Клара Гулля этого еще не понимала. С тех самых пор, как она приехала домой, она думала об отце только с отвращением и страхом. Она что-то пробормотала про себя о том, что отец был ненормальным.
Линнарт Бьёрнссон услыхал, что она сказала, и это его задело.
— Я вовсе не уверен, что Ян был глуп, — вставил он. — Я сказал ему, что не видел никакой стражи вокруг Клары Гулли. «Любезный мой Линнарт Бьёрнссон не видел, — ответил он тогда, — тех, кто стерег ее, когда она проезжала мимо? То были Спесь и Суровость, Порок и Похоть, все те, с кем ей приходится бороться там, в ее империи».
Клара Гулля остановилась и повернулась к нему.
— И что же? — только и сказала она.
— Я ответил ему, что этих врагов я тоже видел, — сурово ответил Линнарт Бьёрнссон.
Клара Гулля засмеялась.
— Но я сразу же пожалел, что сказал это, — продолжал хозяин усадьбы. — Ибо тут Ян просто зарыдал от отчаяния. «Да поможет мне Господь, любезный мой Линнарт Бьёрнссон, — сказал он, — чтобы я сумел спасти мою маленькую девочку от всего этого зла! Не важно, что будет со мной, только бы помочь ей».
Клара Гулля пошла еще быстрее, ничего не говоря в ответ. Что-то начало скрести и раздирать ее сердце, но она заставила его успокоиться. Если бы то, что было в нем скрыто, вырвалось наружу, она просто не представляла, как она это смогла бы вынести.