Читать онлайн "Император Святой Руси [litres]" - Ерусалимский Константин Юрьевич - RuLit

Сложно сказать, с чем связаны предпочтения летописцев. Возможно, дело в том, что составитель ПВЛ ориентировался на славянские переводы Ветхого Завета, где преобладает лексема «людие», и заложил традицию использования этого обозначения. Или же первоначально слово «народъ» для древнерусских книжников ассоциировалось с ‘толпой’ («народъ» в значении ‘толпа’ прослеживается по многим книжным памятникам), а более широкий ряд значений был воспринят постепенно из переводных памятников[78].

Семантика слова «народ» столь неединообразна в источниках, что возникает вопрос, в каких точках соприкасаются между собой поля его значений[79]. Возможность в древнерусском языке идентифицировать словом «народ» множество любых живых существ: «кыян много множьство народа», «народ бесов», «множество народа птиць» или «слон… и прочии народ зверьскыи»[80] – показывает, что это слово может служить аналогом древнегреческого ἔθνος[81]. Впрочем, существовали и многие другие лексические аналогии для народъ в греческом, латыни и разговорных европейских языках. Остромирово Евангелие, славянский перевод жития Андрея Юродивого и ряд других памятников этим словом обозначают множество собравшихся в одном месте людей, чему в греческом тексте соответствует слово οχλος[82]. Сходно в Геннадиевской Библии 1499 г.: «и изиде Едем противу им с народом тяжком и рукою крѣпкою», ср.: «καὶ ἐξῆλθεν Εδωμ εἰς συνάντησιν αὐτῷ ἐν ὄχλῳ βαρεῖ καὶ ἐν χειρὶ ἰσχυρᾷ» (Числ. 20:20)[83]. Перевод Третьей книги Ездры той же Геннадиевской Библии выполнялся по латинскому источнику, и здесь использовано «и в народѣ его» для лат. in nationibus ejus (Есф. 3:7)[84]. Впрочем, в русских переводных памятниках встречается народъ на месте лат. populus («от всякого народу», ср.: ex omni populo[85]), греч. γενος («и оузрѣвше народы мр҃твы лежаща»)[86]. В начале XVIII в. читается в примечании к чертежу: «Профиль ворот популо или народных» (ср. ит.: «Profilo della porta del popolo»)[87].

Категории народы и весь народ в текстах ветхозаветной традиции встречаются в значении территориального объединения людей, происходящего от общего прародителя[88]. Новозаветные примеры строятся на расширении библейского избранного народа в общечеловеческую историю спасения, однако и категории, унаследованные от Ветхого Завета, в полной мере сохраняются и воспроизводятся в христианских сообществах, как в рассказах о прошлом, так и в событийном изложении. Игумен Даниил в Святой земле отмечал места, где Христос «оучилъ народы»[89]. Видимо, именно в таком значении слово «народ» трижды встречается в Повести временных лет, хотя в двух случаях из трех «бещисленое множество народа» и «народ» – это участники сугубо христианских торжеств в праздник Успения Богородицы и при переносе мощей Бориса и Глеба[90]. Русская земля, с точки зрения летописцев, причастных к составлению текста ПВЛ в XI–XII вв., населена людьми, которые входят в христианский народ, сами символизируют его и определяются как христианский «народ», когда принимают участие в церковной церемонии[91].

Еще одним условием, необходимым для определения людей, населяющих Русскую землю, как «народа», было участие в такой церемонии церковного главы – митрополита, архиепископа или епископа. Т. Л. Вилкул провела анализ летописных статей, в которых встречается лексема «народ»: в ПВЛ (Лавр./Ипат.) под 996 и 1072 гг., в Лавр. под 1146, 1147, 1156, 1206, 1218, 1227, 1237, 1263 гг., в Троиц./Сим. под 1276, 1278 гг., в Ипат. под 1111, 1115, 1125, 1147, 1149, 1150, 1154, 1155, 1160, 1161, 1175 гг., в НПЛ (ст./мл.) под 1156, 1329 гг., в НПЛ (мл.) под 1240, 1242, 1251 гг. Ни к чему не приводят попытки ограничить «народ» определенной социальной нишей. Как показала Татьяна Вилкул, в отдельных случаях понятия «народи», «множество народа людии» используются летописцем для обозначения вечников, никак не уточняя их состав. В летописных статьях за XII–XIII вв. «народ» выступает в значении «множество людей», собравшихся в одном месте[92]. Анализ контекстов позволил прийти к выводу:

В большинстве случаев речь идет о встрече горожанами нового князя, похоронах умершего правителя или значительных церковных событиях[93].

Причем «народа» как бы нет, если в похоронах не принимают участие церковные главы. Как отмечает Дариуш Домбровский, на погребении князя Всеволода Мстиславича в апреле 1195 г. отмечены только представители духовенства (владимирского епископа, «всех» игуменов и попов) и не говорится даже о присутствии на церемонии семьи покойного князя[94]. Круг «всех» ограничен. Возможно, помимо незначительности самого князя для киевских летописцев и без учета неизвестных нам обстоятельств погребения, причиной такой краткости был статус волынской епископии в русской духовной иерархии. Однако отсутствие «народа» в церемонии не является для русского летописания XII–XIII вв. аномальным. Скорее наоборот, в описании церемониальных процессий в это время еще не предписано обозначать коллективное участие, процессуальный народ только появляется в наиболее значимых и потому особо маркированных контекстах для обозначения совместного действия при главах церкви.