До того, как пройти тестирование и посвящение, многие дети действительно жили в Академии и готовились к поступлению. Если у ребенка открывался дар к магии - ему была прямая дорога в Стражи. А значит - в Академию Стражей. Воспитанники у Академии были. Но не настолько юные, как Рлесь.
Обучение было бесплатным, за счет Императора. Ну и попечителей, вроде Рея-старшего.
Не объяви Святая Инквизиция Секундуса испытуемым, и его отпрыск начал бы учебу в статусе как минимум наследного принца. Не иначе. Но не сейчас.
Сейчас мальчику пришлось отбиваться от тех, кто при других обстоятельствах набивался бы к нему в друзья.
И ректор прекрасно понимал, что, к сожалению, изменить что-то он не сможет. Даже накажи он старших учеников со всей строгостью (а он планировал это сделать, чтобы не спускать увальням попытку избить на мечах ребёнка) к Рлесю все равно будет враждебное отношение. Слишком уж боялись метки тьмы будущие Стражи.
Лишь заметив, как его пальцы доламывают гусиное перо, ректор приказал себе успокоиться и вежливо поинтересоваться целью визита профессора Хейдена, а главное - состоянием их ученика, так рано попавшего в ряды Стражей.
Кроме в пяти местах сломанного гусиного пера, ничего не выдавало, что ректор искренне беспокоился о мальчике. С Секундусом он был знаком, но другом его так и не стал, парень покинул Академию до того, как Гертшаль стал ректором. А вот с отцом Рея Секундуса и дедом Рлеся он был дружен. И надо же было сыну его друга попасть в такой переплёт.
- Двадцать пять дуэлей, сэр Гертшаль, - равнодушно доложил учитель, - Все его жертвы в лазарете Академии. И если бы не магический оберег, который не позволяет учащимся убивать друг друга, в Академии сегодня было бы двадцать пять трупов.
- В чем причина дуэлей, Рлесь Рей, конечно, не сказал? - так же равнодушно поинтересовался ректор.
Чисто риторический вопрос.
И сам ректор, и учитель, прекрасно понимали, что мальчик в Академии не останется. Хотя ректор испытал некоторое сожаление. Всё же сын первого клинка Империи мог выигрывать для Академии все турниры, минимум восемь лет. Да и то, что мальчик - родня Императору, пусть и дальняя, что-то, да значило. Но не судьба.
Ответа от учителя ректор не ждал, и так все ясно.
Уже который день бурлит столица, в приграничных городах тоже неспокойно.
Отца Рлеся подданные Империи не просто уважали: любили. Не только, как Стража и командира Стражей. Как человека. И были на то причины. Все мужчины семьи Рей среди равных по статусу выделялась тем, что к беднейшим согражданам Империи относились с уважением. И помогали простым людям, чего уж там.
Два года назад, когда в Империи был голод, Рей вытряхнул из сокровищницы все до последней монеты, но обеспечил людей хлебом и кашей. Да, не самая дорогая пища, и не самая питательная, но от голода тогда он многих спас. В основном - бедноту, голь перекатную. Казалось бы, богатых бедняки должны ненавидеть лютой ненавистью. А Рея - любили. За незлобивый для сильнейшего мага огня нрав и способность всегда оказать помощь нуждающимся.
Видимо, кому-то он перешёл дорогу.
В то, что Рей старший мог связаться с древней бедой Империи, тварями, поражёнными тьмой, и испросить силу у тьмы, сам ректор, спроси его кто неофициально, не верил совершенно.
В конце концов фамилия Рей была известна тем, что у них всегда рождались сильнейшие маги, и Секундус не был исключением. С рождения. Ему было незачем искать силу по ту сторону границы.
К сожалению, Святая Инквизиция приняла решение, и, значит, ничего поделать было уже нельзя. Хорошо, хоть не сжигают, как раньше. Впрочем, злые языки (которые и попытался укоротить девятилетний Рлесь Рей) утверждали, что Императорская Лаборатория - такое место, что сожжение покажется не самым страшным наказанием за сговор с тьмой.
Но учитель понял вопрос ректора буквально и ответил: "Десять человек - за то, что назвали его отца отродьем тьмы. Шесть - за то, что сказали, что Императорская Лаборатория - это просто пыточная камера Святой Инквизиции. И девять - за то, что уверяли, что Рей Рлесь и сам скоро отправится в Императорскую Лабораторию."
Ректор лишь тяжело вздохнул. Иллюзий по поводу дальнейшей судьбы мальчика он не питал. И не удивился, когда увидел в окне своего кабинета карету Лаборатории. Что ж. Он их ждал.
Глава 3
Ассиль
Сколько лет меня не звали Александрой? Лет десять точно. Попаданкам в средневековые миры, особенно в случае наличия Святой Инквизиции, своим попаданством лучше не "светить".