Через три недели адмирал назначил сбор всех дивизионов в Гангэ. В том году это местечко выглядело совсем модным курортом. Оно было переполнено приезжей публикой, и, главным образом, русской, и отчего‑то из Москвы.
Приход такого большого числа военных кораблей привел в волнение всех гостей курорта, а администрация сейчас же воспользовалась этим, чтобы устроить в честь моряков большой бал и фейерверк.
Лето выдалось на редкость хорошее. Праздник удался на славу: зал был полон дамами и офицерами (мужского элемента на курорте было мало), танцевали до упада и любовались фейерверком. Мы с удовольствием провели три дня в Гангэ, которые предоставил нам адмирал.
После этой передышки дивизия вышла на совместное маневрирование. Миноносцы около недели блуждали по разным направлениям у входа в Финский залив. Совместное плавание дивизионов было еще непривычным делом для дивизии и требовало большого опыта. Прежде всего надо было, чтобы миноносцы сплавались между собою, то есть научились бы при всех условиях времени и погоды точно держать место в строю, а затем научиться перестроениям в составе дивизионов. Это облегчалось тем, что в дивизионы входили однотипные миноносцы, а следовательно, обладавшие одинаковым ходом, поворотливостью и радиусом циркуляции.
Первое время, особенно при больших ходах, мы стояли на вахтах, не спуская глаз с переднего миноносца, боясь налезть на него или растянуть строй. С течением времени глаз так привык, что сразу же замечал неправильность расстояния и необходимость прибавить или убавить обороты. Первым условием хорошего ведения вахты было соблюдение спокойствия. Если же вахтенный начальник нервничал, то это не только отражалось на точности соблюдения миноносцем места в строю, но портило весь строй дивизиона. Кроме того, это вносило нервность и в управление машинами, так как при частых изменениях оборотов машинисты не успевали исполнить приказания мостика. Только они начинали прибавлять обороты, как получали обратное приказание.
В темное время, конечно, было еще труднее, когда очертания переднего миноносца расплывались, но тогда спасали кильватерные огни. При помощи призмы Веля по ним легко было проверить точность расстояния. Во время же дождливой погоды и сильной волны, а особенно в тумане приходилось туго и надо было иметь большой опыт, чтобы соблюдать место в строю и кораблям не растеряться.
Во всяком случае, на вахтах на миноносцах зевать было нельзя, все решения должны были приниматься быстро и без колебаний. Это приучало молодых офицеров к самостоятельности и решительности. Они переставали бояться управляться, когда оставались одни на мостиках.
Адмирал тратил много времени на практику перестроения и сигнализацию. Он стремился, чтобы командиры усвоили их выполнять стройно и уверенно. Добивался автоматичности в их выполнении, что было так важно во время боя и при выполнении различных других боевых заданий. Кроме того, адмирал считал, что, уча командиров миноносцев маневрировать, он тем самым дает им опыт и для их будущего командования большими кораблями.
Когда по сигналу с адмиральского миноносца дивизионы перестраивались из строя кильватера в строй фронта или пеленга, при стройности выполнения этого маневра получалось замечательно красивое зрелище. Как один, миноносцы поворачивали на требуемое число градусов и неслись параллельно. Новый сигнал, и все делали обратный поворот и снова оказывались в кильватерной колонне.
После цикла этих упражнений нашему дивизиону предстояло идти в Ревель, чтобы пройти курс артиллерийских стрельб, на что давалось три недели. Трудности были в неимении достаточных средств для их выполнения.
В назначенные дни миноносцы по очереди выходили на стрельбы к о. Нарген – одиночные и групповые. Стреляли первоначально по неподвижным щитам, а затем по буксируемым. Первые давали практику комендорам и наводчикам, а вторые еще и офицерам, управляющим стрельбой.