Потомок Рюрика встретил корсиканца — усталого, грязного и покорного — возле передовых французских постов. Бонапарт с поспешностью пажа выбежал навстречу Долгорукому и лично, обращаясь к нему преисполненными уважения словами, повел к себе. По дороге Долгорукий лично мог наблюдать, как французские подразделения спешно сворачивают лагерь и собираются отступать, как другие части насыпают шанцы, обязанные это наступление прикрывать. Во время беседы князь относился к Наполеону, словно "к боярину, которого должны сослать в Сибирь", стучал кулаком по столу, требуя безоговорочной капитуляции. Наполео7н юлил, торговался и упрашивал, но когда Долгорукий заявил, что отступить французам будет дозволено лишь тогда, если Бонапарт незамедлительно пообещает отдать всю Италию, Вену и другую европейскую добычу, до него дошло, что комедия переходит в шутовство. Помня, что пересаливать не стоит, ибо у всего на свете имеются свои пределы — даже глупость князя Долгорукова — Наполеон отправил сопляка коротким:
— И прошу меня не оскорблять! Я не согласен!
Долго еще после того, вспоминая свою роль, Наполеон смеялся и даже в официальных письмах называл Долгорукова "un frèliquet" (прощелыгой)[42].
Князь возвратился к своему царю и вечером того же дня представил ему рапорт, в котором, черным по белому, доказывал, что французская армия находится в состоянии полнейшего отступления, а впавший в истерику Бонапарт думает только лишь о том, как выбраться целым из авантюры, в которую сам же и влез. Тут перепугался уже Александр, и эти опасения были аналогичны тем, что и ранее у Наполеона — что добыча выскочит у него из-под носа. Охотнее всего, он атаковал бы сразу, но прожекторов к этому времени еще не изобрели, так что возникло опасение, что победная армия впотьмах попросту заблудится, тем более, что оба войска разделяло приличное расстояние.
В связи с этим было решено провести несколько организационных усовершенствований. Скомпрометированный "пораженец" Кутузов практически был отстранен от управления армией — руль в свои "помазанные" руки взял сам император. После чего началось передвижение в сторону французского императора, и первого декабря армия остановилась vis a vis противника, на другом берегу ручья Гольдбах. И вновь ночь задержала операцию.
Той ночью в российском штабе на специальном совещании был составлен план завтрашней победы и оговорены детали преследования французов. Кутузов присутствовал на этом шабаше придурков, но собственное отношение к их концепции выразил столь же демонстративным, сколько и тривиальным образом — в самом же начале он заснул и громко храпел. Возможно, именно потому, а еще в связи с плохим освещением от лучины, российский план был разработан крайне небрежно — в нем было полно ошибок, даже расстояния на картах были нанесены неверно, что привело к нескольким весьма неприятным для царской армии неожиданностям. Принципиальная же директива сводилась к двум вещам: всей силой следует атаковать самое слабое, правое крыло французов, после чего внимательно отслеживать направление бегства неприятеля.
Таким образом, "хитрому византийцу" на сей раз хитрости и не хватило. Преисполненный внушенной ему "божьим человеком", Селивановым, мистической верой в свое предназначение, которому станет помогать Провидение, он проглотил приманку, закинутую корсиканцем. Причем, во всех даже мельчайших подробностях. Наполеон сознательно ослабил свое правое крыло, чтобы собрать там головные российские силы и затем, когда наступающие повернутся к нему боком, ударить им во фланг с помощью собственного центра..
Ночь у обеих противоборствующих сторон прошла в атмосфере возбуждения. Обе армии уже знали направления своих завтрашних маневров, обе они были переполнены победными настроениями. Русские — потому что знали, их царь-батюшка взял верховное командование на себя, в связи с чем небеса, хочешь — не хочешь, а просто должны будут выступить на их стороне. Французы были на подъеме по тем же самым причинам — за день перед сражением император заверил их, что не станет полагаться на месье офицеров ("Солдаты, я сам стану управлять батальонами!") и собственноручно станет всем управлять.
Когда Наполеон возвращался с последней разведки (слыша шум российских маршевых колонн, перемещаемых в направлении его правого крыла, он удостоверился в том, что все идет в соответствии с планом), кто-то из солдат подсветил ему дорогу факелом. К нему присоединился еще один, потом третий, и вскоре во французском лагере шестьдесят тысяч наскоро сделанных из соломы факелов и поздравления по случаю первой годовщины коронации императора создали спонтанный и волнующий спектакль "son et lumiére" (звук и свет — фр.). Наполеон назвал эту ночь "прекраснейшей ночью в своей жизни".
42
Не прошло и года, как осенью 1806 года, Долгорукий, вызванный в Петербург с инспекции турецкого фронта, гнал через всю Россию с такой поспешностью, что все его адъютанты остались далеко позади. В столицу он добрался едва живой и очень долго начал говорить с царем. В тот же день у него резко поднялась температура, и он скончался. — Прим. Автора.