Великий князь с одинаковым интересом подвергал избиениям и издевательствам как собственных собак, так и слуг, и даже врачей. Как-то раз, вымыв руки, он приказал выпить воду из миски для умывания доктору Кучковскому, и за отказ посадил того в тюрьму. А больше всего издевался он над солдатами, унтер-офицерами и офицерами (из-за него многие офицеры покончили с собой), а поскольку был трусом — не трогал офицеров, которые его не боялись. Довольно часто он устраивал театр, предлагая оскорбленному им человеку удовлетворение в виде вызова на поединок, и всегда такой офицер отвечал, что уже само предложение является достаточным удовлетворением. Но однажды коса нашла на камень. Полковник Дунин заявил:
— Это слишком большая честь, чтобы ее отклонить!
И этим он отобрал у Константина всякое желание вызывать на дуэль.
А вот публично Константин "давал по мордасам" австрийскому канцлеру Меттерниху, прекрасно зная, что тот способен фехтовать исключительно словами[57].
Еще цесаревич обладал — и это следует честно признать — большим чувством юмора. Правда, весьма специфического. Вот один из множества примеров: выезжая из Слонима после гостей у какого-то шляхтича, пана Б., Константин крикнул ему из окна экипажа:
— Я там оставил вам памятку.
Пан Б. посчитал, будто великий князь имеет в виду золотую табакерку или что-то в этом роде, и бегом помчался в комнаты, которые занимал Константин, чтобы там, посреди пола обнаружить… причину ужасной вони, ударившей ему в нос еще в коридоре.
Ну, вот тут вы, уважаемые читатели, думаю, возмутились. Не той "памяткой" (в конце концов, не мое это дело), а тем, что я сравниваю Константина с Мюратом, да, сумасбродом, но, прежде всего, храбрым парнем и не садистом. Где здесь биологическое тождество? Таких видов близости было два. Во-первых, оба охотно обращались к портным ради собственных потребностей. Во-вторых, что более важно, оба были врожденными "плейбоями", и дамочки протекали у них между пальцев, как и денежки.
Вот тут уж была плоскость для взаимообмена опытом, и начали они его уже в первый день (на том же самом принципе Мюрат в Варшаве стакнулся с князем Пепи[58]). Правда, в Тильзите, если не считать горожанок, дам не было, так что они не могли организовать рафинированных оргий в любимом стиле (через год, в Эрфурте, они устроили все, что желали, только с удвоенной силой, поскольку в деле принял участие гений в подобных делишках, Иероним Бонапарт), но ведь человек и так не должен каждый день есть омаров, так что наша парочка кое-чего "попробовала" "на месте", давая обеим армиям повод для завистливых сплетен.
Но вернемся к покеру. Через час и пятнадцать минут разговора Александр с Наполеоном вышли из шатра, и их весьма обрадовал вид побратавшихся Мюрата и Константина — монархи посчитали это добрым предсказанием. Бонапарт одарил царского брата придворным комплиментом, на что Александр не остался в долгу и, признавая бравуру Мюрата, прибавил, что тон — достойный слуга величайшего вождя нашего времени. Помимо того, Наполеон поздравил Бенигсена, сложно сказать — за что, ведь наверняка же не за понесенные поражения? А может, за чувство юмора, показанное под Пултуском? В ходе той битвы в руки русских солдат попала группа французских маркитанток, поведение которых ничем не отличалось от поведения маркитанток любой армии мира. Бенигсен незамедлительно отослал их на восток с примечанием, что «посылает транспорт гувернанток для русских девушек»!!! Во всяком случае, все поздравляли друг друга и благодарили за все (на поздравления в адрес Беннигсена царь ответил поздравлениями в адрес Бертье). Идиллия раскручивалась на всю катушку.
На следующий день, в соответствии с пожеланиями Наполеона, царь перебрался в Тильзит, который был признан нейтральной территорией. Теперь они уже все время находились вместе. Прогулки под руку перед лицом обеих армий, парады, совместные поездки на экипажах, празднества, подарки, комплементы, обеды и ордена. Наполеон получил от Александра ленту ордена Святого Андрея Первозванного, а наиболее заслуженный по мнению французов русский гвардеец, Лазарев, "получил" от Наполеона орден Почетного Легиона, что увековечил своей кистью Дебре на висящей в Версале знаменитой картине: Лазарев целует держащую крест ладонь Бонапарта, а на фоне обнимаются Мюрат с Константином. Атаман Платов получил в подарок портрет "бога войны". Ну и так далее. Большое танго.
57
В свою очередь, можно похвалить Константина ха эту несдержанность, сделанную во время Венского Конгресса! Константину не нравилось то, как австриец выступает против Польши. После этого ему пришлось сразу же покинуть Вену, а чтобы затушевать скандал, в оборот запустили сказочку, будто бы ударил он не Меттерниха, а Виндисрётца, не в лицо, а всего лишь по уху, не предумышленно, но "по ошибке". — Прим. Автора.
58
Прозвище князя Юзефа Антони Понятовского. Князь Ю́зеф Анто́ний Понято́вский — польский генерал, военный министр Герцогства Варшавского (1807) и главнокомандующий польской армией. Маршал Франции. На острове Святой Елены Наполеон говорил, что считал Понятовского рождённым для трона: "Настоящим королём Польши был Понятовский, он обладал для этого всеми титулами и всеми талантами… Это был благородный и храбрый человек, человек чести. Если бы мне удалась русская кампания, я сделал бы его королём поляков". — Прим. Автора.