Ну а отравленный сад Амура? Вы не поверите, дорогие читатели, когда я скажу, что в его чащобах имелись даже те две дамы, с которыми оба партнера проводили большее количество ночей во время игры.
Супруга Наполеона, Жозефина де Богарне, с момента брака с "богом войны" была на постоянной зарплате у Фуше и продавала ему даже письма от мужа. Это бесспорный факт. Зачем она это делала? Ради тряпок и бижутерии, которых ей все время было мало, хотя Бонапарт тратил на супругу громадные средства (ее вышитое золотом и обшитое каменьями коронационное платье стоило в девять раз дороже великолепной короны императора!), а потому уже — из страха перед разводом, который неумолимо близился. Фуше доносил ей о секретных комбинациях Бонапарта по данному вопросу, не уточняя, понятное дело, что сам является движителем этих же комбинаций.
Вы скажете: ведь Фуше был французом! Вы забыли, какими псевдонимами наделяла этого своего агента российская разведка. Сотрудничество "Наташи" с Жозефиной — это чудовищная язва на наполеоновской легенде.
В свою очередь, многолетняя (на все время продолжения императорского покера) наложница Александра, Мария Нарышкина, в девичестве Четвертинская, была платным агентом Меттерниха. В этом нельзя сомневаться, этот факт выявил один из немногих — как я уже упоминал — историков, имевших доступ к тайным архивам Романовых, и единственный, имевший доступ к самым секретным архивам: великий князь Николай Михайлович.
Вы снова скажете: так ведь Меттерних был австрийцем! Я еще не сообщил вам, что в эпоху Ампира практически вся австрийская разведка, коррумпированная по причине имеющего там своих людей эльзасского гения, Карла Шульмайстера, работала в пользу Франции! Потому-то, когда не осознававший суть дела посол Коленкур, донес Наполеону о длительности романа Александра с Нарышкиной, Бонапарт на это ответил:
— Ты не поверишь, дорогой Коленкур, как для меня это важно…
Таким образом, в двух императорских, первых спальнях Европы — тоже ничья. Ведь это же был сад, а в природе всегда царит состояние равновесия.
РАУНД ШЕСТОЙ
Раунд актеров и изменников
(Основная раздача в Эрфурте)
О "ЗАЙЦЕ, ПОЛУЧИВШЕМ ДРОБЬЮ ПРЯМО В ЛОБ" И ОКАЗАВШЕМСЯ ЛИСОМ
Шпионаж и любовь, сплетенные друг с другом в прекрасный, отравленный букет, пусть даже и привлекательные как цветы греха и лианы зла, в этой игре были всего лишь сорняками. Над ними вырастали два дерева политики, с двумя императорскими стволами. Они были сутью шестого раунда, разыгрываемого двумя монархами.
Оба эти раунда, и этот, и описанный выше, были пропитаны одним и тем же самым ядом ненависти, лицемерия, волчьих усмешек и лживых заверений о дружбе до гроба и тем же хитроумным актерством, и все же они изобиловали изменами и свойственными покеру блефами. Разве что, в этом раунде измены и блеф были высшего уровня, следовательно, они имели более значительные последствия для итога всей игры.
Александр вернулся из Тильзита в Петербург 16 июля 1807 года. Там его ожидала большая неожиданность — вместо восторженных криков "браво", всеобщая враждебность: обитателей столицы, двора, правительства и даже армии, которая, не видя рядом французов, перестала бояться и мечтать о мире, зато она начала осознавать, какой ценой этот мир был приобретен. Тильзитский трактат был воспринят большим позором, чем поражение под Аустерлицем и Фридландом, тем не менее, похоже, о размерах этих поражений помнили не слишком хорошо, поскольку во всех салонах Петербурга и Москвы открыто задавались вопросом: да как же это государь мог согласиться на столь паршивые условия, закрепляющие гегемонию французов в Европе? Его супруга, царица Елизавета Алексеевна, искала объяснение в… гипнозе:
"Бонапарт мне кажется развратным соблазнителем, который просьбами и угрозами принуждает всех красоток падать в его объятия. Россия, как самая добродетельная, сопротивлялась довольно долго, но и она поддалась, точно так же, как другие, обаянию и силе императора. Он владеет какими-то таинственными флюидами, которые все время из него исходят. Хотелось бы мне знать, какой это колдовской силой Бонапарт владеет…" (из письма матери).
Александр Пушкин, как бы вторя ей, напишет позднее:
84
Стихотворение, написанное во времена правления Александра, в 1823 году (в 1824 в соответствии с Собранием сочинений, 1959 года — Том 2 Стихотворения 1823–1836 гг. — Прим. перевод.). Царская цензура, естественно, не могла пропустить его в таком звучании, потому в течении десятков лет публиковали фальшивое: "И с миром или же с позором". Впервые аутентичный текст встретился с типографской краской только лишь после Октябрьской Революции. — Прим. Автора.