Царь ни на мгновение не намеревался прощать, но ему приходилось изображать дружбу, поскольку он все время рассчитывал на то, что Бонапарт разрешит ему провести раздел Турции. Потому-то перед первым французским послом после Тильзита, генералом Савари, которого терпеть не мог петербургский свет, он развернул павлиний хвост своего очарования:
— Император Наполеон дал мне в Тильзите доказательства привязанности, которых я никогда не забуду. Чем дольше я об этом думаю, тем более чувствую себя счастливым, что познакомился с ним. Какой же это необычайный человек!
Не мог же он признаваться направо и налево, что выставляет дымовые заслоны, что старается обвести французского посланника и его хозяина вокруг пальца для того, чтобы получше скрыть свою ненависть и свои зреющие где-то в глубине души далеко идущие планы. Ему было известно, что Савари — начальник французского Секретного Кабинета, и что стены всех на свете правительственных дворцов имеют глаза и уши. Так что вот так сразу, хотя он того и желал, незамедлительно купить свою обиженную публику было нельзя. Она все воспринимала так, как сама видела, и обижалась еще сильнее, поскольку знала, что царь осыпает почетом и орденами, приглашает к себе, забрасывает комплиментами и предпочитает остальным "убийцу из Венсена"[85].
Терпение света лопнуло, когда Александр приказал открыть замкнутые перед Савари двери петербургских салонов. На столе императора появились анонимные письма, авторы которых еще раз напомнили ему о судьбе его отца. Вновь была использована угроза применения "азиатского средства", чтобы спасти честь России, хотя — как заметил Тарле — речь здесь шла не сколько о чести, сколько о кармане: навязанная России Бонапартом Континентальная блокада разбила основы торговли и вообще всей российской экономики.
И вновь страшилка подействовала эффективно. Александр несколько сдержал свои реверансы в отношении Савари и вместе с тем начал первую в этом раунде раздачу. В Тильзите Россия обязалась посредничать в переговорах между Англией и Францией, и в случае, если бы Альбион на такие переговоры не согласился — вообще разорвать с ним всяческие отношения. Лондонский кабинет, что можно было предвидеть, на эту тему вообще не желал говорить, так что разрыв произошел. Официально. Неофициально же — тайный посланник царя отвез в Лондон заверения о постоянной дружбе между Россией и Великобританией, дружбе, которую временно следовало скрывать от общего врага.
Но скрыть не удалось. Савари был слишком опытным разведчиком и никак не поддался на сладкие словечки и улыбки, а у французских шпионов в Лондоне и Петербурге имелись очень хорошие связи. Уже 24 января 1808 года Наполеон обо всем узнал и понял, что игра будет более сложной, чем ему казалось. И у него в голове начал проклевываться некий план…
Мы несколько опередили течение событий, и теперь нам надо немного отступить, чтобы узнать первые карточные фигуры обоих партнеров: вот уже несколько месяцев как аккредитованных на берегах Сены и Невы послов — Коленкура и Толстого.
Маркиз Арман Августин Людовик де Коленкур (1773–1827) был родом из старинного пикардийского семейства и имел массу достоинств. Это был выдающийся господин, с изысканной осанкой, прекрасными манерами и чарующей внешностью; человек светский, прекрасный "causeur" (собеседник — фр.) и модник. Глядя на него, хотелось сказать, что внешняя красота — это еще не самый большой недостаток мужчины, поскольку существует еще и глупость. Сам он считал себя опытным дипломатом, что остается в гармонической связи с наблюдением Оскара Уайльда, что "собственную глупость люди обычно называют опытом".
На свою беду опытным считал его и Наполеон, и это было одной из величайших глупостей, совершенных этим тонким знатоком людей и мастером политики по работе с персоналом. Бонапарт сам переводил "Князя" на французский язык и постоянно старался действовать в соответствии с указаниями из главы XXII "О министрах". Главный посыл Макиавелли из этой главы звучал так: "Но каким образом князь может узнать ценность министра? Вот один, верный способ. Обрати внимание на то, а не занимается ли он больше собственными делами, чем делами государства; если в своих поступках он заботится лишь о собственной выгоде, тогда не может он быть хорошим советником и не заслуживает доверия".
85
В 1804 году Савари руководил казнью осужденного за заговор против Франции и расстрелянного во рву Венсенского замка герцога д'Энгиенского. — Прим. Автора.