Оглядываясь назад, историки и другие исследователи превратили проявления имперского разнообразия в историю о конфликтующих национализмах, раздирающих государство. Но в империи поздних Габсбургов попытки националистов мобилизовать людей на свои цели наталкивались на препятствия - рассеяние различных "наций" по территории империи, длительное сохранение имперских институтов, присутствие евреев и других людей, которые не вписывались в мир, разделенный по национальному признаку. Националисты могли бы выступать за одноязычные школы, но немецкоговорящие, чешскоговорящие, словенцы и немцы конфликтовали по поводу таких де манд. Массовая политика и институты, с помощью которых Габсбурги предоставляли общинам определенную степень самоуправления, давали националистически настроенным политикам непреднамеренные возможности для воплощения своих идей в политическую реальность. Но это, в свою очередь, привело к антагонизму внутри регионов, к еще большей фрагментации политики и к расколу внутри групп, которые националисты считали едиными. Националисты могли лишь до некоторой степени убедить людей думать и действовать в рамках одной самобытной нации, и большинство политических активистов стремились к созданию лучшей империи, а не к ее концу.
Рис. 11.4
"Пробуждение восточного вопроса". Подзаголовок гласит: "Болгария провозглашает свою независимость - Австрия захватывает Боснию и Герцеговину". В этой сатирической французской репродукции император Австро-Венгрии и король Болгарии, чья новая корона неуверенно сидит на его голове, вырывают куски Османской империи, пока султан дуется. Le Petit Journal, 18 октября 1908 года. Снарк, АртРесурс.
Более непосредственная опасность исходила от слабости Австрии по отношению к другим империям. Великобритания и система конгрессов помогали Габсбургам в борьбе на Балканах. Можно было предположить, что после того, как Османы были низложены, а Россия отодвинута на второй план в 1905 году из-за неудачной азиатской войны и внутренних беспорядков, следующей в буфете великих держав окажется Австрия. В этом контексте прерогатива императора заключать войну и мир была дикой картой и самой большой угрозой стабильности и существованию империи. В 1908 году австрийцы аннексировали свою колонию, Боснию-Герцеговину, с целью более надежно привязать сербов и хорватов в регионе к империи. Это разозлило лидеров независимой Сербии, которые хотели получить доступ к морю. Сербы, хорваты, сторонники Югославии и русские - все имели амбиции на этот регион. После Балканских войн 1912 и 1913 годов Сербия была расширена, но все еще блокирована от Адриатики новой независимой Албанией, а Босния-Герцеговина получила выборный совет и стала частью Австрийской империи. Все это склонило Россию и Сербию, которые все еще стремились к расширению бывших османских территорий, к обещанию поддержать друг друга против Австрии.
Нация и империя
Век имперских состязаний, военных и иных, на сопредельной территории и за рубежом, после поражения Наполеона создал идентифицируемую Европу, состоящую из великих держав, признанных таковыми соседними империями. Стать европейцем стало стремлением образованных элит Габсбургов, России и Османской империи; определение отличия от Европы или избегание европейского пути также были понятными, хотя и проблематичными стратегиями.
Но что означало превращение в европейца и были ли его последствия желательными? Повлечет ли оно за собой изменение конфигурации суверенитета в более демократическую сторону? Или же основная задача стать "современными" - идти в ногу с европейским временем - была экономической и технологической? Возможно, расширение образования и его обновление, а также инвестиции в железные дороги и системы связи помогли бы решить эту задачу. Но эти стратегии требовали ресурсов, которых еще не было на . Их получение могло означать приобретение земли, людей и связей за счет других держав - как это сделал новый германский рейх, который, зародившись в Пруссии, распространил свою власть на польские, датские и франкоязычные регионы, а также на колонии в Африке, Восточной Азии и Тихом океане.
Наиболее явный вызов касался военного потенциала, и лидеры России, Османской империи и Габсбургов сделали армию и особенно ее офицеров главными объектами реформ. В Османской империи эти инициативы, в сочетании с отвратительными ограничениями на политическое самовыражение, превратили офицерский корпус в янычар двадцатого века - разрозненные группы, убежденные в своей обязанности вмешиваться, когда султан сбивается с пути. В России распространение призыва на всех мужчин с лазейками в 1874 году стало серьезным отказом от сословного набора, но здесь, в соответствии с российским патримониализмом, амбициозные генералы культивировали индивидуальные связи с императором и не представляли для него угрозы. Армия, открытая для всех, включая евреев, стала ключом к восстановлению Габсбургов после 1848 года. Привлечение в армию представителей разных национальностей и повышение уровня образования означало, что офицерский корпус в двадцатом веке по-прежнему был надежно предан империи и, что крайне важно, готов был идти на войну за ее интересы.