В конце этой мировой войны, в отличие от первой, победители и проигравшие были избавлены от необходимости взаимодействовать друг с другом как империи. В более узких, более национальных и, очевидно, более прочных границах европейские государства процветали после 1945 года в беспрецедентном мире между собой. Но если новая тридцатилетняя война стала началом конца системы европейских империй, она не положила конец имперским амбициям во всем мире - не в последнюю очередь для США и СССР, новых соперников за мировую гегемонию. Обобщение государств, теоретически основанных на национальном суверенитете, и фикция, что все государства юридически эквивалентны, скрывали дестабилизирующее неравенство между государствами и внутри них. Создание этого нового мира - и вопрос о том, был ли это мир после империи или мир с новыми формами империи, - мы рассмотрим в следующих двух главах.
Война империй, 1914-1918
Объяснений начала Первой мировой войны множество. Была ли она междоусобной борьбой капиталистов или непреднамеренным следствием договорных систем и политического недопонимания? Один момент легко упустить из виду: война была борьбой между империями. Хотя мобилизация опиралась на националистические настроения и ненависть в Европе и способствовала их росту, существует мало доказательств того, что эти настроения подтолкнули правящие элиты к воинственности. В предыдущей главе мы предположили, что предпринимателям национальной культуры пришлось приложить немало усилий, чтобы обобщить чувства, которые они претендовали представлять, и насколько правящие элиты были не уверены в том, что призывы к национальной солидарности затмят чувства классовые, религиозные или местные. Первая мировая война была войной "сверху вниз", развивавшейся в течение лета 1914 года по мере того, как правящие элиты маневрировали по отношению друг к другу. Это была не война за колонии - хотя захват колоний стал целью войны, - а война между империями как многоукладными государствами. Воюющие стороны намеревались перераспределить население и ресурсы, в Европе и за океаном, из другой империи в свою.
Солдаты для подпитки смертоносной военной машины поступали со всех концов империи. Например, французское государство, пытаясь воспитать патриотизм среди призывников и добровольцев в метрополии, также вербовало африканцев и индокитайских солдат, принуждая и убеждая их быть эффективными бойцами в имперском деле. Империя Габсбургов рассчитывала на лояльность солдат - австрийцев, венгров, чехов, евреев и других - по отношению к императору-монарху; эти ожидания в основном оправдались. Правительства британской Канады, Австралии, Южной Африки и Новой Зеландии видели, что война объявлена от их имени королем Англии, но у них был выбор, как в ней участвовать. Все они предпочли внести свой вклад в дело империи, частью которой они являлись. Британские подданные из протекторатов, колоний, княжеских государств и других подчиненных единиц имели гораздо меньший выбор, но все же участвовали в военных действиях. То, что Британия, Франция и Россия располагали значительными материальными и людскими ресурсами за пределами спорных зон Западной и Восточной Европы, определило ход боевых действий.
Мир без равновесия: Империи, нации и армии на пути к войне
Европа стремительно превратилась из хозяина чужой судьбы в континент, неспособный управлять своей собственной. Еще до 1914 года появились признаки того, что европейское мировое господство было не таким, каким казалось: Поражение Японии от России в 1905 году, неспособность империй систематически управлять своими африканскими колониями или преобразовывать их, неспособность поглотить ослабевающую империю Цин в европейскую имперскую систему и неустойчивость имперских устремлений в самой Европе.
В конце XIX века баланс между империями был дестабилизирован растущей экономической мощью и геополитической незащищенностью Германской империи. То, что напряженность не привела к тотальной войне после франко-прусской войны 1870 года, во многом объясняется пониманием канцлером Бисмарком пределов имперской власти (глава 10) и его способностью заключать соглашения по Африке и Балканам, которые поддерживали баланс между империями. Но сочетание автократической, патримониальной и парламентской власти в Германии, позволившее Бисмарку играть в эту игру, оставило его преемникам инструменты для другой игры.