Если военные усилия Франции и Британии поддерживались кровью людей со всей империи, то в конечном итоге война была выиграна за счет снижения выносливости Германии. Промышленная и военная мощь Америки пришла на помощь Франции и Британии в решающий момент, когда распад России в 1917 году освободил немецкие войска на восточном фронте. Хотя война в России поначалу вызвала всплеск патриотической преданности, к 1917 году она обнажила некомпетентность самодержавия. Две революции 1917 года вывели Россию из войны, а большевики подписали сепаратный мир с Германией в марте 1918 года. Но экономика и вооруженные силы Германии уже были в руинах.
В исходе войны не было ничего неизбежного. Как пишет военный историк Майкл Ховард, "давайте не будем забывать, что план Шлиффена почти удался". Если бы стремительное и массированное наступление на Францию оказалось чуть более эффективным, конфигурация послевоенных империй была бы совершенно иной: Австро-Венгрия, Германская империя, Османская империя и, возможно, Россия Романовых остались бы нетронутыми, Франция лишилась бы своих колоний, а Британия ослабла. Такая конфигурация могла бы быть по-своему катастрофической, но траектории развития империй не были бы одинаковыми.
Империя и нация на Ближнем Востоке в военное время
Ближний Восток (ярлык, который сам по себе отражает повторное сосредоточение имперской власти) был театром имперского конфликта - трагического и кровавого. Османы пытались избежать вступления в войну, но их союз с Германией многих втянул в нее. Германия поставляла офицеров и оборудование для улучшения качества османской армии. Османские войска уступили России в восточной Анатолии, но сдержали продвижение русских войск. Некоторые немцы надеялись, что их союз с османами может быть расширен до джихада против британского правления над мусульманами в Египте, Афганистане, части Индии и других регионах Ближнего Востока. Некоторые британские лидеры полагали, что смогут натравить арабов на османов в Сирии-Палестине и тем самым создать угрозу для партнера Германии. Близость османских территорий к Суэцкому каналу и важность для британцев, русских и других союзников контроля над выходом к Черному морю через Дарданеллы делали этот регион благоприятным для межимперской войны.
Результаты оказались не такими, как предсказывалось тропом османского упадка. Когда британские военные, используя войска из Австралии, Индии и других частей империи, попытались пробиться к Дарданеллам в Галлиполи, они были блокированы неожиданно сильной обороной стратегических высот османскими войсками с немецкой техникой. Второе наступление на османскую территорию - британская армия, состоявшая в основном из индийских солдат, наступала через Месопотамию - потерпело первоначальную неудачу и достигло своей цели только в тот момент, когда война была выиграна во Франции, после квинтэссенции имперской драмы, в которой сотни тысяч крестьян из Британской Индии и Османской Анатолии стреляли друг в друга от имени Лондона и Стамбула.
Важными, но менее значительными, чем это принято считать в мифе, были британские махинации по разжиганию так называемого арабского восстания против османов, в основном через культивирование Т. Э. Лоуренсом шарифа Мекки, Хусайна ибн Али, его клана и других арабских общин, считавшихся недовольными османским правлением. Если эту историю часто рассказывают как столкновение зарождающегося арабского национализма с угасающим османским империализмом, то на самом деле она развивалась по типичному для империи сценарию: поиск агентов и посредников в лагерях соперников.
Хусайн, выходец из клана хашимитов того же мекканского племени, что и Мухаммед, сначала помогал османам поддерживать порядок. Его родственные связи и региональная сеть поддержки стали основой для его собственного стремления к имперской власти. Британцы увидели в его амбициях средство оттеснить арабских посредников от Стамбула. Британские офицеры фантазировали об установлении нового халифа в Мекке, представляя себе Хусайна, "араба истинной расы", как своего рода духовного лидера; Хусайн воображал себя во главе новой империи. Понятие "арабского восстания" предполагало общность, за которую до войны выступали некоторые панарабские интеллектуалы, но большинство разнообразных арабских элит региона нашли способ примирить местную власть с властью Османской империи. Хусайн и его сторонники лучше следовали модели клановой политики и имперского клиентелизма, чем истории арабского национализма.
Власть Османской империи в Палестине и прилегающих районах была достаточно хрупкой, чтобы британцы при некоторой помощи последователей Хусайна смогли захватить Иерусалим у османских войск. К тому времени, когда британцы добрались до Сирии, война уже заканчивалась; британский покровитель и арабский клиент продолжали бороться за власть в Святой земле. К судьбе этого региона мы вернемся позже.