Парижская конференция 1919 года (и подписанный в Версале договор, под которым она известна) стала очередным эпизодом в череде межимперских конференций, восходящих к Венскому конгрессу 1815 года. Конференция 1919 года отличалась тем, что на ней присутствовали новые голоса, даже если к ним не прислушивались - национальные группы в Европе, неевропейская имперская держава, Япония, и в более ограниченной степени арабы, евреи и другие, добивавшиеся политического признания. Созданные в Париже институты были слишком слабы, чтобы обеспечить соблюдение национальных границ в Европе или бескорыстное управление подмандатными территориями, но они не были сплошным лицемерием. Версальский договор утверждал понятие ответственности перед международными органами и предусматривал такие меры, как обязательные отчеты о подмандатных территориях и регулярные заседания мандатной комиссии, на которых управление "зависимыми народами" становилось предметом обсуждения. Жители подмандатных территорий направляли в комиссию многочисленные петиции, но обычно их просьбы обсуждались в их отсутствие.
Институты, связанные с Лигой Наций, такие как Международная организация труда, также предоставляли площадки для рассмотрения таких вопросов, как принудительный труд в колониях. Мандаты и Лига привнесли новые тонкости в понятия суверенитета и расширили представления об ответственности "цивилизованных" держав, разработанные на предыдущих конференциях. Только в ретроспективе эти изменения кажутся шагами к распаду империй: в свое время они увеличили территории некоторых империй - на миллион квадратных миль только Британской империи - усилили легитимность управления "зависимыми" народами и подтвердили, что не все государства являются равноценными в международном праве и практике.
Политические активисты в колониях не могли не заметить разрыва между разговорами о самоопределении в Париже и продолжающимся отказом от политического голоса в европейских империях за океаном. Они могли прочитать в вильсонианстве универсальную освободительную программу, которую Вильсон никогда не планировал. Тем временем расовое измерение колониализма оспаривалось, в частности, имперской державой Японией, которая пыталась добиться включения в Версальское соглашение пункта, осуждающего расизм. Франция, Британия и Соединенные Штаты, чья политика внутри страны и в колониях вряд ли соответствовала бы подобным международным стандартам, не допустили включения этого пункта в договор.
После того как мирный процесс породил надежды в колониальном мире, многим он показался империалистическим заговором: небольшая компания белых мужчин, как на Берлинской конференции 1884-85 годов, сидела за столом, разделывала мир и не давала покоя чаяниям колониальных народов. Еще до войны имперские связи привели африканских и азиатских студентов в Лондон и Париж; благодаря улучшению коммуникаций активисты из Китая, Ближнего Востока, Африки и Вест-Индии узнали друг о друге. Гнев по поводу решений, принятых в Париже, - передачи немецких территорий в Китае Японии и отказа применить самоопределение к Корее - привел к массовым демонстрациям в Корее и Китае в 1919 году. Панафриканисты провели параллельную встречу в Париже в 1919 году, которую мирная конференция проигнорировала.
Восстания в таких мандатных государствах, как Сирия и Ирак, и политическая мобилизация в Индии, Индонезии и других странах продолжались и в 1920-е годы. "Панические" движения - панславянское, панафриканское, панарабское - продолжали заявлять о себе в 1920-е годы, иногда в пользу территориальной концепции национальности, часто выражая понятия родства через пространство и имея лишь смутные ассоциации с государственными институтами. К чему приведет это брожение, было далеко не ясно. В Турции Кемаля после 1924 года произошел сильный поворот в сторону национального строительства и отхода от более широких антиимперских связей. СССР попытался направить антиколониальные движения в русло более широкого коммунистического фронта, выступив спонсором большого собрания в Баку в 1920 году, а затем создав координирующую организацию, руководимую из Москвы, - Коминтерн. Несмотря на агитацию в Сирии, Ираке и Египте, целостного панарабского фронта не возникло. Панафриканистам было трудно вывести свое движение за пределы кругов элиты, связывающих Лондон, Париж, Москву и колониальные столицы. Колониальные правительства делали все возможное, чтобы запихнуть политику обратно в этнические контейнеры, и у них было достаточно ресурсов в области патронажа и принуждения, чтобы добиться определенного успеха.