Наиболее влиятельные лидеры Французской Западной Африки воплотили проект федерализации Франции в требованиях более активного развития и более полного социального равенства. Леопольд Сенгор из Сенегала стремился к многоуровневой форме суверенитета: каждая территория выберет правительство с полномочиями решать местные вопросы; Французская Западная Африка в целом составит африканскую федерацию с законодательной и исполнительной властью; и эта федерация объединится с другими территориями и федерациями в реформированный Французский союз, в котором все будут гражданами, обладающими правами. Союз ограничил бы свои действия иностранными делами, обороной, развитием и другими согласованными функциями и стал бы конфедерацией, признающей национальную индивидуальность каждой составной части. Сенгор рассматривал национальность не с точки зрения сенегальцев или ивуарийцев, а африканцев или, по крайней мере, африканцев, которые разделяют французский язык и опыт французских институтов.
Другие африканские лидеры хотели обойтись без западноафриканской федерации, выступая за прямое членство каждой территории во французском сообществе. Такие возможности обсуждались в Африке по мере того, как французское правительство осознавало, что попало в ловушку между следованием логике гражданства - что было дорого - и циклом восстаний и репрессий, происходящих теперь под взглядом международных институтов и наблюдателей, которые не считали колониальное правление нормальным или неизбежным. Когда в 1958 году французское правительство предложило каждой африканской территории выбор: немедленная независимость или дальнейшее участие, с большой долей самоуправления, во Французском сообществе, только Гвинея проголосовала за полное отделение. Но африканские лидеры не могли прийти к соглашению о том, следует ли им объединяться между собой, а Франция стремилась избежать обязательств слишком тесного союза. Африканские политики пришли к убеждению, что двусторонние отношения суверенных государств с Францией лучше соответствуют обстоятельствам момента, чем многоуровневый суверенитет. Тем не менее, только в 1960 году распад французской империи в Африке к югу от Сахары на территориальные национальные государства стал единственным вариантом выхода.
Более децентрализованная колониальная структура Великобритании не способствовала подобным дебатам об эквивалентности всех подданных королевы. Но Британия не могла избежать проблемы сохранения империи, когда те самые условия, с помощью которых имперское государство пыталось делегитимизировать себя - развитие и политическое участие - порождали каскады требований на социальные и экономические ресурсы. Попытки заставить образованных африканцев сосредоточить свои амбиции на местном самоуправлении быстро провалились. Политические партии в колонии за колонией требовали полного участия в законодательных и исполнительных органах власти каждой территории, а общественные движения требовали повышения заработной платы, установления более справедливых цен на урожай и расширения образовательных учреждений.
Но когда политическая мобилизация выходила за определенные (не совсем четкие) рамки, что наиболее известно по так называемой чрезвычайной ситуации Мау-Мау в Кении, начавшейся в 1952 году, колониальное правительство отвечало массовыми задержаниями и заключением в тюремные лагеря, допросами под пытками, смертной казнью при минимальном судебном надзоре и принудительными переселениями целых деревень. К тому времени Британия признала, что Золотое побережье находится под внутренним управлением избранных африканских политиков и что оно находится на пути к независимости, которую оно получило в 1957 году. Официальные лица в Лондоне, как и их коллеги в Париже, к 1957 году проводили анализ затрат и выгод колониальных территорий и пришли к выводу, что, хотя большинство колониального населения не было "готово" к независимости, развитие дружественных постколониальных отношений с африканскими лидерами обойдется дешевле, чем попытка удержать колонии.