Ни одна из форм колониального правления никогда не была объектом стабильного консенсуса среди общественности метрополии или широко убедительной для жителей колоний , которым требовалось условное приспособление. Используя политический язык своих колонизаторов, азиаты и африканцы настаивали на том, что идеи свободы должны распространяться и на них самих. Колониальное правление оспаривалось и в других идиомах и с другими целями - восстановление местных форм правления, исламское единство и антиколониальные союзы.
Колонизация занимала особенно важное место в репертуаре экономической и политической власти в Европе конца XIX века из-за конкуренции между небольшим числом империй, каждая из которых обладала наднациональными ресурсами на континенте и за его пределами. Австро-Венгрия, Россия и османы, как и Британия, Франция и другие европейские державы, стремились любыми способами контролировать территорию, людей и их связи по суше и морю.
Как в Европе, так и на ее окраинах империи пробовали варианты политических реформ и более активные способы включения людей в имперские структуры. Возникновение германского рейха, включавшего в себя негерманоязычные территории в Европе, а затем распространившегося за границу, вызвало напряженность среди европейских держав. Империи смотрели друг на друга, и многие из них использовали идеи национальных прав или защиты единоверцев для разжигания неприятностей внутри империй соперников.
Националистические настроения, на которых играли такие манипуляции, были вполне реальными, а порой и яростными. Но националистам пришлось столкнуться с двумя проблемами: во-первых, народы Европы, как и других континентов, не жили в однородных языковых и культурных блоках, а во-вторых, империи умели как привлекать к себе лояльность, так и навязывать дисциплину.
Национальная идея часто связывается с особым видом гражданства - объединенным народом, выражающим свои желания демократическими средствами, требующим от "своего" государства ресурсов для обеспечения благосостояния, а иногда и требующим возмещения неравенства, порожденного капитализмом и рынками. Конечно, возрастающая роль государства в социальной жизни побуждала людей сосредоточиться на себе как на коллективе - лучше, чтобы предъявлять претензии и ограничивать группы населения, на которые эти претензии распространяются. Но границы принадлежности к государству и доступа к нему оставались неопределенными и в XXI веке.
В случае Франции возможность гражданства, охватывающего жителей колоний, была открыта в 1790-х годах, закрыта Наполеоном в 1802 году, вновь открыта в 1848 году, когда гражданство было предложено в Карибском бассейне и некоторых районах Сенегала, сужена по мере того, как колонизация конца XIX века переводила все больше и больше людей в категорию подданных, вновь обсуждалась, когда Франции понадобились люди для борьбы за империю, и была ненадолго реализована с объявлением о гражданстве для всех подданных в 1946 году. Британия, как и Франция, после Второй мировой войны увидела, что распространение социальных прав и технологических достижений на колонии может придать империи новую легитимность. Именно стоимость этого начинания - поскольку население колоний предъявляло все больше претензий к имперским ресурсам - заставила британских и французских администраторов задуматься о жизнеспособности империи.
Аналогичным образом, вопрос о том, каким должен быть масштаб рабочих движений - национальным, имперским или международным, - обсуждался на протяжении всей жизни этих организаций. Короче говоря, борьба за гражданство, которое могло бы выбирать правительство и претендовать на государственные ресурсы, не совпадала с национальными идеями или этническими границами: гражданство также было вопросом для империи и об империи. Демократизация империи была политическим вопросом со времен Туссена Л'Овертюра до времен Леопольда Сенгора.
Как распространение контроля европейских империй на новые территории за границей, так и методы их соперничества друг с другом были в значительной степени обусловлены развитием промышленного капитализма, распространившегося из Англии XVIII века. Рост европейской экономики привел к технологическому разрыву с азиатскими державами, заставил Османскую и Китайскую империи влезть в долги для покупки оружия и капитального оборудования, а также повысил мобильность европейских армий и корпораций. Конкуренция между европейскими империями в решающей степени обусловила условия, на которых происходило капиталистическое развитие. Технологии, которые обеспечивали и требовали индустриализации, в сочетании с потребностями капитала в сырье и рынках сбыта подталкивали империи к тому, чтобы обеспечить контроль над ресурсами вблизи и вдали.