Две крайности в подходе к посредникам (клиенты и рабы против аристократов) прослеживаются в Исламской и Каролингской империях, а Византия занимает промежуточное положение. Вероятно, у Карла Великого не было выбора, поскольку политика господства укоренилась за почти четыреста лет, прошедших с момента распада Римской империи. Ему пришлось включить аристократов с их вооруженными последователями и подчиненными крестьянами в свою систему командования. Лучшее, что он мог сделать, - это опираться на многочисленные вертикальные цепочки власти: от императора к графам, вассалам, посланникам и епископам, каждый со своими подчиненными.
Исламским правителям не приходилось сталкиваться с укоренившейся аристократической культурой. Они могли использовать византийские (римские) прецеденты имперского сбора налогов, а на ранних этапах в Сирии - даже византийских сборщиков налогов. И Омейяды, и Аббасиды старались избегать создания аристократии, полагаясь на рабов и клиентов, которые были их посредниками, от высших до низших чинов. Они могли заключать свои сделки с региональными правителями, но именно относительная автономия халифа и его семьи обеспечивала этим империям сильную позицию для противостояния вызовам.
Оба полюса этого континуума имперского правления могли способствовать быстрой экспансии - один за счет привлечения групп последователей промежуточных владык, другой - за счет привлечения отдельных людей, оторванных от социальных связей, - но версия Карла Великого оказалась гораздо менее долговечной, распадаясь так же легко, как и создаваясь. У модели домашнего хозяйства тоже были свои уязвимые места: когда у посредников развивалось чувство корпоративной идентификации, они могли прийти к мысли, что могут управлять делами самостоятельно, как это в итоге сделали мамлюки в Египте. Все империи, включая Византийскую, имели проблемы с преемственностью, но централизованно оплачиваемые чиновники и армии лучше сохраняли преемственность поколений, чем аристократическая система Каролингов.
Столкновение монотеизмов, похоже, привело империю к резкому разграничению между людьми, которые были включены в политию, и другими, неверующими, которые были вне ее. Джихад и крестовый поход, безусловно, вошли в имперский репертуар как идеологии мобилизации на борьбу за религиозно однородное имперское сообщество. Однако реальное управление империей имело свои императивы, и поляризованная политика различий была невозможна. Империи пришлось смириться с разнообразием и мобильностью, характерными для пространства бывшей Римской империи. Византийская и исламская империи управляли евреями, христианами, мусульманами и другими людьми; эти группы - как сообщества, так и отдельные люди - предлагали имперским лидерам полезные связи. Если мир Карла Великого был менее религиозно разнообразен, чем мир Юстиниана или Гаруна, то он, несомненно, был разнообразен в языковом отношении, включая людей, которые позже будут считаться французами, немцами и итальянцами.
Если ни христианская, ни исламская империи не смогли создать единое и универсальное государство, они все же сплели сети связей между своими владениями и за их пределами. Каролинги распространяли христианство, спонсировали монастыри и помогли создать церковную иерархию, которая надолго пережила их империю. Завоевания Карла Великого, а затем крестовые походы отправили рыцарей на огромные пространства, и некоторые воины пустили корни в местах от Саксонии до Иерусалима, создав то, что Роберт Бартлетт называет "аристократической диаспорой". Они принесли с собой культуру классового различия и практику извлечения доходов из крестьян и создания вооруженных дружин. Византия дала начало православным церквям во многих регионах Евразии и повлияла на траекторию развития Российской империи (глава 7). Ислам распространялся сначала путем завоеваний, затем по торговым путям за пределы завоеванных территорий, но он не смог бы продвинуться так далеко без политических успехов исламских империй.
Управление политикой различий в расширяющихся и соперничающих империях было непростой задачей, а судьба правителей была крайне неравномерной. История пестрит неудачными имперскими начинаниями, а сам масштаб успешных империй ограничивал возможности для создания новых. Именно поэтому империи часто возникали на окраинах устоявшихся империй или когда межимперские конфликты создавали возможности для политической инициативы. И мусульмане, и христиане пытались использовать угрозу со стороны друг друга для создания могущественных держав, но крестовые походы рыцарей и соперничество халифатов больше способствовали выявлению разобщенности христиан и мусульман, чем ее преодолению. Всеобщее христианство и всемирная исламская умма так и остались в сфере чаяний и насилия.