Для поддержания функционирования этих разветвленных сетей требовалась как военная мощь - для контроля над портами и городами, так и закон - для защиты людей, которые занимались торговлей. Религиозные и родственные связи - между евреями, армянами, греками и другими - обеспечивали механизмы передачи информации и кредитов, а также доверия на больших расстояниях, в течение длительного времени и там, где взаимодействие с другими группами было неопределенным. Османская империя позволяла религиозным общинам самостоятельно решать большинство юридических вопросов и осуществлять собственные формы руководства - при условии, что они признавали сюзеренитет султана, платили налоги и поддерживали мир. Признание диаспор и их преимуществ позволило купцам соединить узловые точки торговли, транспорта и культуры. В то же время Анатолия, Балканы, Сирия и долина Нила обеспечивали сельскохозяйственные ресурсы и доходы, которые шли на содержание административного аппарата. Отличительной чертой Османской империи было не распространение однородной культуры среди местной элиты, а использование разнообразия на благо государства.
Инклюзивная экономика османов контрастирует с попытками монополий, которые пытались ввести западноевропейские империи, примером чего являются серебряные конвои между Испанской Америкой и Севильей. Опасность диверсифицированного подхода османов и их многочисленных сетей заключалась в том, что компоненты могли счесть имперский центр ненужным для своей деятельности или что они могли заключить более выгодные сделки с другими державами. Дезертирство и войны за контроль преследовали османов с востока, запада и середины. Габсбурги, как мы видели, много раз воевали за порты и территории вокруг Средиземноморья; венецианцы были то союзниками, то врагами Османов. На востоке главным врагом османов некоторое время была империя Сефевидов (1502-1722 гг.) в Иране, районе производства шелка и сухопутных связей. Религиозная терпимость османов не распространялась на Сефевидов, которые были мусульманами, но шиитами (глава 3). Как и в Западной Европе, разногласия внутри якобы универсального религиозного сообщества, в данном случае дома ислама, одновременно натравливали империи друг на друга и сдерживали их амбиции. С религиозными мотивами или без них, на огромном пространстве Османской империи повстанцы разных мастей - пираты, князья приграничных областей, бандиты - хотели получить часть власти в свои руки.
Как богатство сухопутных и морских связей Османской империи, так и необходимость их защиты заставляли османов сосредоточиться на мире, который они создали. В XVI и XVII веках у Османского государства не было особых причин для активного участия в растущей конкуренции за торговлю через Атлантику или вокруг мыса Доброй Надежды; ему и так было хорошо там, где он находился.
Сексуальная политика престолонаследия
Для закрепления династии требовались удача и инновации. Императорская преемственность в монголо-тюркском стиле была прекрасна для создания эффективной коалиции и воинов-лидеров, но ужасна для удержания империи. Непосредственный преемник Османа прожил тридцать восемь лет после своего отца - большая удача для основания империи. Первое правило османской преемственности было исключающим, сакральным и привычно евразийским: только член династии мог занять место умершего султана, а любой из сыновей султана имел право стать его преемником. Но османское наследование отличалось от монгольского в одном важном отношении. Королевские братья не делили между собой царство и не выбирали Великого хана в качестве владыки; вместо этого каждый претендент боролся за целое. В несколько критических моментов на пути к империи смерть османского лидера приводила к огромной борьбе за власть между сыновьями-соперниками, к войнам, в которых византийские, балканские и анатолийские лидеры, а позже Сефевиды были готовы встать на сторону своих интересов.