К племенам и королевствам - государствам, отличным от империй, но способным стать ими, - мы можем добавить города-государства. Древнегреческий город-государство дал некоторым более поздним обществам модели и словарный запас для политики - город как "полис", единица политического включения и участия, а также идею гражданской добродетели, членство в которой подразумевает определенные права и обязанности. Но, как и племя, город-государство не был единым, статичным или изолированным образованием. Греческая демократия была предназначена только для свободных мужчин, исключая женщин и рабов. Города-государства имели внутренние районы, участвовали в торговле по сухопутным и морским путям, воевали с другими полисами и друг с другом. Города-государства, процветавшие как узловые точки торговых сетей или контролировавшие связи, как венецианцы и генуэзцы, могли стать заманчивой целью для империй, могли попытаться сосуществовать с империями или даже превратиться, как это сделал Рим, в империю.
Политическая логика обогащения за счет экспансии породила империи по всему миру как одну из основных форм власти. Фараоны Египта, ассирийцы, гупты Южной Азии, ханьцы, тюрки и другие народы Центральной Азии, персы, малийцы и сонгаи Западной Африки, зулусы Южной Африки, майя в Центральной Америке, инки в Южной Америке, византийцы и каролинги в Юго-Восточной и Северной Европе, мусульманские халифаты - все они использовали гибкую стратегию подчинения других для создания империй - больших, экспансионистских государств, которые одновременно инкорпорированы и дифференцированы.
Сегодня наиболее часто упоминаемой альтернативой империи является национальное государство. Идеология национального государства предполагает, что "народ" утвердил и завоевал свое право на самоуправление. Однако эта идея может быть продуктом другой истории - государства, которое посредством институциональных и культурных инициатив убедило своих членов думать о себе как о едином народе. Независимо от того, считаются ли его корни "этническими", "гражданскими" или какими-то сочетаниями этих двух понятий, национальное государство опирается на общность и порождает ее, а также проводит сильное, часто энергично контролируемое различие между теми, кто включен в нацию, и теми, кто из нее исключен.
Если нации занимали видное место в политическом воображении во многих областях начиная с XVIII века, то национальное государство не было единственной альтернативой империи ни тогда, ни в более поздние времена. Еще одной возможностью была федерация - многоуровневая форма суверенитета, при которой одни державы находятся в отдельных политических единицах, а другие - в центре, как, например, в Швейцарии. Конфедерация продвигает эту идею еще на один шаг вперед, признавая отдельную личность каждого субъекта федерации. Как мы увидим в главе 13, еще в 1950-х годах влиятельные лидеры Французской Западной Африки утверждали, что конфедерация , в которой Франция и ее бывшие колонии будут равноправными участниками, предпочтительнее распада империи на независимые национальные государства. Канада, Новая Зеландия и Австралия, а позже и Южная Африка, стали самоуправляемыми в XIX и XX веках, но оставались связанными с "Британским содружеством". В XXI веке конфедерация в различных формах по-прежнему привлекает политическое внимание в Европе, Африке, Евразии и других странах, демонстрируя преимущества распределения правительственных функций и аспектов суверенитета между различными уровнями политической организации.