- Ну, вроде всё, если что-то ещё найду или самой что не понятно будет, свяжемся, я помогу. И ты прости, если что, просто мне надо думать, как содержать семью, тем более скоро родится малыш, - начал он разговор.
- Ну так и я вроде Вам дочь или я чего-то не знаю? – спросила у него.
- Да нет, ты моя дочь, это точно, но пойми, у тебя три усадьбы, и в случае рождения девочки тебе и эта усадьба достанется, а другим моим детям ничего, - пытался он меня разжалобить, но знаете, не вышло у него.
- Я Вас не понимаю, да и не хочу. В угоду этим детям и любимой жене Вы хотели сделать одного Вашего родного ребенка несчастным. Даже то, что, возможно, в дальнейшем муж издевался бы надо мной, избивал и, возможно, убил или довел до самоубийства, Вас это не остановило. Вам застила глаза жажда обладать тем, что Вам никогда не принадлежало.
- Я бы не дал такому случится, я бы взял с него слово, и он тебе бы ничего не сделал, - пытался он оправдаться.
- Ой, не надо вводить в заблуждения ни меня, ни себя, папенька. Не поверю, - отрезала я. – Если это всё, то прощайте, - и развернулась, чтоб уйти.
- Скажи ещё, пожалуйста, а ты правда хотела и усадьбу отписать, и приданное дать моим дочерям? – спросил он.
- Да, хотела, зачем мне обманывать. Вы-то уж должны знать, что я не бросаюсь словами, - ответила ему, так как точно знала: Аниша никогда не врала, а говорила всё, что думает в глаза. Глора рассказывала.
- Так может, тогда ты всё-таки так и сделаешь, а обиды забудешь? Что было, то прошло. Не чужие они всё-таки, - предложил он мне. Нет, он серьезно думает, что я всё забуду и что-то им дам?
- Об этом надо было думать до того, как решили меня продать, а теперь это только Ваши дети и Ваша семья, значит, и проблемы решайте сами, - сказала я и, забрав документы, ушла из кабинета.
В гостиной меня уже ждали Глора, Фома и дедушка. Маниши не было видно, ну и ладно. Теперь эта семья мне действительно никто. Я шепнула дедуле, что эти ребята не мои слуги, а я беру над ними опеку. Он только качнул головой, то ли в согласии, то ли что услышал.
Когда мы садились в карету, на крыльцо вышли все слуги и семейство. Отец сухо попрощался и ушел в дом. Маниша, молча, ушла за ним, а мачеха попросила подумать и, может, я всё-таки помогу их детям и им самим, они же не чужие. Вот что за бессовестные, честное слово. Я, не выдержав, сказала, что, если им нужны деньги, пусть идут работать. Села в карету, в окно помахала рукой слугам, и мы отбыли в новую жизнь.
- А что хотела эта женщина от тебя? – спросил дедуля.
- Уже ничего, дедуль, просто такие люди не понимают с первого раза, да и не слышат, что им говорят, если это не то, что хотят они. Ну, а раз слушать не умеют, то кто им виноват, вот и всё, - улыбнулась ему я. – Ну, давайте забудем грустные разговоры, у меня праздник, я сегодня стала взрослой и независимой, - важно проговорила я.
- Ну, что независима, я соглашусь, а вот на счет взрослой я бы поспорил, для меня ты всё равно всегда будешь малышкой, - сказал дедуля.
- Ууу, так нечестно, - состроила я мордочку, и мы все рассмеялись.
- Ну, а сейчас мы доедем до города и пройдемся по магазинам, я пойду с этим молодым человеком, ну а вы с этой девушкой за своими женскими вещами. Встретимся у кареты через два часа, а там уже решим куда дальше, - и он передал мне кошель с деньгами. – Ты помнишь соответствие денег? – спросил он.
А я растерялась, ведь оказавшись в карете, я расслабилась на столько, что забыла про «амнезию».
- Нет, не помню, - сказала я. – Но, думаю, Глора поможет.
- Ну, Глора, это хорошо, но на всякий случай запомни, самая мелкая монета – медяк, - и он положил на сиденье около меня маленький медный кругляш, - дальше у нас серебряный, - и рядом лег такой же кругляш, только серебряный. – В него входит пятьдесят медяков, и последняя монета, золотой — это пятьдесят серебряных. С ценами разберешься сама. Вот тут в кошеле у тебя – десять золотых и тридцать серебряных. Тратьте, девочки, и ни в чем себе не отказывайте, - улыбнулся он мне тепло, а Глора с Фомой, раскрыв рот, сидели и смотрели на нас.
Я так понимаю, это они ещё не поняли, что по магазинам нас отправил дедуля, чтоб купить вещи Глоре и Фоме, так как с этого дня они мои подопечные. Сейчас приравниваются к уважаемым лиссам, то есть к тем, кто вращается на ступени с аристократией, и уже не слуги, а могут выбрать профессию среди привилегированных и уважаемых.