При королевском дворе змеиным клубком называли фрейлин принцессы Мирцелы. Обычно, свои щупальца интриги распускают в покоях королевы, но в Акелонии было всё наоборот.
Жена короля Альфреда посвящала молитвам каждую свободную минутку и того же требовала от своих приближенных дам. Сама же она, стоя на коленях перед ликом Клирка, часами каялась в надуманных больным воображением грехах. Её Величество так же требовала от девушек скромности в одеждах, умеренности в еде и кротости в обществе мужчин. Для юной красавицы попасть во служение к королеве Валенсии было равносильно, что заточить себя в женский клиркан. Выйти из которого она могла только с разрешения отца, да и то под венец с каким-нибудь престарелым женихом. Суженного королева подбирала сама, в качестве своего благословения за безупречную службу. А вот что было с теми, кто разочаровал претендующую на святость Валенсию лучше и не вспоминать. Ведь если верить слухам, то Её Величество жестоко била провинившихся дам, а рецидивисток, огорчивших её, навсегда отлучала от королевского двора без права возвращения. Это был несмываемый крест не только на репутации девушки, но и на всей её семье. Так что во фрейлины королевы Валенсии стремились одни религиозные фанатички.
Но при всей своей строгости и набожности Её Величество не имела никакого влияния на свою собственную дочь. Не то, чтобы при в окружении принцессы Мирцелы царил разврат. Просто там не расшибали лбы, молясь Великому Клирку, не читали вслух проповеди и не вышивали крестиком. Там жили сплетнями. А чем ещё заниматься скучающей принцессе?
Леди Бригитта говорила Изабелле, что про Мирцелу она и так всё поймёт, когда увидит её. И новая фрейлина всё поняла, только посмотрев на дочь своего врага.
Внешне принцесса очень походила на свою мать. Худощавая с вытянутым острым лицом и с таким же болезненным цветом, как и у родительницы. Скудные чёрные волосы были заплетены в причёску, которая визуально увеличивала объём. Но вблизи вся их пышность светилась белыми проплешинами. И это не все изъяны в красоте принцессы. Длинный и такой же острый нос. Тонкие полупрозрачные губы, прикрывающие неровные гнилые зубы. Принцесса любила сладости, только полноты в фигуре ей эта любовь не прибавляла. Впалые щёки. И глаза… карие глаза… Обычно карие глаза довольно выразительные. Счастливые обладательницы такого оттенка радужки даже не подкрашивают угольной краской веки. Но Мирцелу создатель хоть и наградил такими глазами, забыл, что косоглазие станет суровым приговором для её несуразной внешности. Эти смотрящие в разные стороны глаза ещё больше уродовали принцессу! Один взгляд на них вызывал либо усмешку, либо отвращение.
Изабелла улыбнулась, а потом пожалела, как ей тогда показалось, несчастную дочь узурпатора. Среди пышущих здоровьем и красотой девушек, она была, как болотная выпь по ошибке залетевшая на лебединое озеро.
Но красота для завидной невесты не такой уж обязательный пунктик в брачном договоре между королевствами. Самым главным было здоровье, как способность выносить и родить ребёнка. Чего, кстати, у принцессы страдающей падучей не было. Её Высочество в любую минуту могли разбить судороги. Приближённые фрейлины перешёптывались, что во время приступов Мирцелу трясло так, будто ей на дыбе выворачивают суставы. При этом она исходила вся пеной, скрежеща зубами и издавая жуткие звуки. Бывало, что испражнялась под себя.
Вот как такой красавице найти жениха? Ни один король не желал сродниться с больной династией Касс. Даже обедневших пограничный барон вежливо откажется мешать свою, пусть и не такую знатную, но здоровую кровь с проклятой кровью хилых королей. Только Альфред Касс не оставлял попыток пристроить дочь. Понимая, что двадцатилетняя Мирцела на ярмарке титулованных невест не самый свежий и лучший товар, он просил своего шурина пристроить родную племянницу в Империи хотя бы женой барга*. Император Ванса IV обещал помочь, но его обещания так и остались обещаниями на бумаге в личной переписке господина с вассалом. Чахлая Мирцела была никому не нужна и прозябала свои молодые годы, развлекаясь болтовнёй и смакованием интимных тайн придворных.
- Так это, значит, ты та пограничная баронета, которая ухватилась за яйца моего недоумка брата, - гыкая на каждом слове, сказала Мирцела, когда Изабелла присела в реверансе, приветствуя её.
Новая фрейлина не знала, что ответить принцессе. Вроде бы, это был не вопрос, но было сказано с такой мерзкой интонацией, что прям язык чесался что-нибудь буркнуть. Но, заметив, как стоящая позади Мирцелы девушка, покачала головой, предостерегая от этого опрометчивого шага, дочь Морны Хараз промолчала.