Вот ее история.
Судя по историческому обзору сведений об этой летописи, приведенному в [123], том 2, с.5…6, она, – то есть тот список, который имеется сегодня, – заведомо существовал в 1711 году, когда «Петр снова проездом побывал в королевской библиотеке города Кенигсберга и повелел изготовить копию с Радзивиловской летописи для своей личной библиотеки. Копия была прислана Петру в 1711 году» [123], том 2, с.6.
Правда, историки утверждают, что судьба летописи известна с середины XVII века. Однако все упоминания о ней якобы ранее 1711 года, как видно из [123], основаны лишь на косвенных соображениях. И возможно отражают лишь желание исследователей как можно дальше вглубь проследить судьбу знаменитой рукописи. Но даже они признаются, что не могут это сделать ранее середины XVII века [123], том 2, с.5.
Затем, в 1758 году, во время Семилетней войны с Пруссией (1756…1763 годы) Кенигсберг оказался в руках русских и Радзивиловская летопись попала в Россию и передана в библиотеку Академии Наук, где и хранится в настоящее время [123], том 2, с.3.
«После поступления подлинника в 1761 году в Библиотеку АН… подлинником стал заниматься только что приехавший из Германии профессор истории А.Л. Шлецер» [123], том 2, с.6…7. Он подготовил ее издание, которое и вышло в его немецком переводе и с его разъяснениями в Геттингене в 1802…1809 годах [123], том 2, с.7.
Якобы, готовилось и русское издание летописи, но с ним почему-то все не получалось. Оно «осталось неоконченным и погибло во время пожара 1812 года» [123], том 2, с.7.
Затем, по каким-то причинам, – интересно было бы выяснить по каким именно, поскольку в [123] об этом точно ничего не сказано, – «подлинник Радзивиловской летописи оказался в личном пользовании тайного советника Н. М. Муравьева… В 1814 году уже после смерти Муравьева рукопись находилась у известного археографа директора Императорской Публичной библиотеки А. Н. Оленина, который, невзирая на все требования, отказывался вернуть ее академии наук» [123], том 2, с.7.
Любопытна причина отказа Оленина вернуть рукопись. Вообще, эта история довольно темная. Рукопись уже была подготовлена к печати «старанием хранителя Публичной Библиотеки А. И. Ермолаева» [123], том 2, с.7. И вместо того, чтобы просто издать ее, Оленин потребовал от Академии Наук 3 тысячи рублей, якобы, для ее издания с цветными иллюстрациями. Деньги ему были выданы. Тем не менее он по-прежнему не возвращал рукопись.
В результате это издание так и не состоялось.
Каким образом рукопись все-таки вновь вернулась в библиотеку Академии Наук, в [123] почему-то не рассказано. А ведь это важный момент. Речь идет как-никак о подлиннике древнейшей русской рукописи, еще ни разу (до этого) не изданном.
Вопрос: а что делали с этой рукописью, пока она находилась в частных руках? На этот вопрос мы дадим предположительный ответ ниже.
5. 3. Датировка Радзивиловской или Кенигсбергской рукописи
Историки датируют основной список «Повести временных лет», – Радзивиловскую летопись, – последним десятилетием XV века, а листы от переплета, то есть, листы, являющиеся частью переплета, а не частью самой рукописи, – восемнадцатым веком [89], с.3. Листы датированы по филиграням.
Однако наш анализ рукописи показывает, что этот список в действительности относится не к XV, а к концу XVIII века.
Начнем с того, что нумерация листов рукописи идет сначала латинскими буквами. Три листа, считая от переплета, пронумерованы буквами «a», «b» «c». А потом, – то есть остальной текст, – арабскими цифрами. Эта нумерация проставлена в правом верхнем углу каждого листах [89], с.3.
Таким образом, рукопись пронумерована вполне естественным для XVIII века способом. Но такая арабская нумерация выглядела бы крайне странно для летописи, составленной на Руси в XV веке. Ведь до середины XVII века в русских рукописях и книгах употребляли, как известно, исключительно церковно-славянскую нумерацию.
Историки предлагают считать, что первоначальная, – самая древняя, якобы, XV века, – нумерация была проставлена церковно-славянскими буквами-цифрами. И якобы, только через пару сотен лет на рукописи проставили другую нумерацию – арабскими цифрами. Однако такое предположение вызывает сразу недоуменные вопросы.
Оказывается, еще А. А. Шахматов установил, что «нумерация церковно-славянскими цифрами была сделана после утраты из летописи двух листов… Кроме того нумерация производилась, после того, как листы в конце рукописи были перепутаны. В соответствии с текстом после листа 236 должны следовать листы 239…243, 237, 238, 244 и следующие» [89], с.3.