Теперь про Россию.
В России вопрос общества еще сложнее. Петр I сломил историческую тенденцию развития России; и с тех самых пор обществом начали считаться те, кто принял европейские правила поведения, одет по-европейски, отдыхает в Европе — короче говоря, является европейцем. Таких было немного, потому что жить по-европейски было элементарно дорого. Таким образом, в России начали зарождаться фактически два народа. Наверху — европейские русские. Внизу — не европейские русские, те, какими они были и сто, и двести, и, наверное, пятьсот лет тому назад.
Отмечу — ситуация это была не уникальная, она скорее была характерной для Европы. Феодалы ощущали свое родство скорее друг с другом, чем с крестьянами, которые живут рядом с их замками и платят им. Примерный процент «европейского народа» был у нас такой же как в Европе, даже, наверное, и ниже. Вопрос был скорее во взаимоотношениях власти и европейского народа, нежели европейского и русского народа.
Династия Романовых имела необычную для Европы легитимность. Это был боярский род, поставленный на власть в результате восстания простого народа против иноземных (польских) захватчиков. Проблема была в том, что польские захватчики в глазах Европы были как раз легитимными, королевич Владислав имел благословение от Папы Римского стать русским королем. Романовы — благословения от Папы не только не имели, но и находились в остром конфликте с Папой и всей Римской Католической церковью.
Более того, Романовых поставили на власть и не феодалы, как в европейских странах. Потому — Романовы, как и Рюриковичи до них — позиционировали себя как цари простого народа, что в Европе было, по меньшей мере, странно. Русские «феодалы» были не более чем слугами царя, может только более приближенными. Более того — русские цари сами выбирали себе слуг, и Романовым охотно служили самые разные люди. Бежавшие от революционной смуты французские аристократы, прусские и прибалтийские дворяне, был даже американец, который стал адмиралом. При Александре II фактически соправителем стал армянин, князь Лорис-Меликов. Подобная ситуация была по меркам Европы необычна — там господствовал принцип «вассал моего вассала не мой вассал», то есть каждый феодал был для своих подданных как бы королем, и король Франции никогда не провозгласил бы себя «королем французских виланов».
Нельзя сказать, что русские элиты не имели совсем власти над монархом — одно «Гвардейское столетие» чего стоит. Но в том-то и суть, что переворот — это событие чрезвычайное. Никакой же СИСТЕМЫ, в которой монарх бы зависел от элит, неважно, европейских или антиевропейских — в России так и не сложилось, равно как и монарх никогда не производил свою власть иначе как от простого народа. Русским аристократам тоже стоило хорошенько подумать, прежде чем что-то делать против монарха — восстания Разина, потом и Пугачева многим «вправили мозги». Даже 1917 год показал, что в сознании простого крестьянина легитимность государства выстраивается «от монарха». И если шибко умные генералы и депутаты монарха скинули — то и государства больше нет и обязательств тоже никаких нет. Гуляй, Вася.
То есть, если русские аристократы задумывали что-то сделать с монархом — то они сразу понимали, что простой народ может их всех на осинах развесить. Так что лучше, может, и не надо…
XIX век отметился одним неудачным переворотом, и на том история российских переворотов взяла паузу до злополучного 1917 года. А в России общее улучшение условий жизни, рост экономики, рост городов — постепенно начал порождать куда более многочисленное сословие «европейских русских». Которым старая аристократия не могла передать какие-то уникальные права и привилегии, потому что их не имела. А еще — эти европейские русские и денег то особо не имели. У них было образование — но было ли оно востребовано?
И вот мы снова встаем перед вопросом: если проблематика России конца XIX — начала ХХ века была связана с конфликтом государства и общества — то что мы понимаем под «обществом»?
Встречал, например, такое определение: общество — это совокупность тех, кто производит какой-либо интеллектуальный продукт. Простите, но это — интеллигенция. Да и позвольте — что значит «интеллектуальный продукт»? Судья или чиновник — производят интеллектуальный продукт? А сам Государь Император — производит интеллектуальный продукт? То есть, мы можем включить Государя в состав общества? Всех интеллигентов при этом перекосило. В особенности тех, чей интеллектуальный продукт редактор, не читая, отправляет в корзину, и кто даже собственной женой не управляет.