Каждый раз, когда он проходил мимо камеры, арестованные мятежники в ярко-оранжевых робах бросали все свои дела и вытягивались у решётки, убирая руки за голову. "Так положено по закону, — негромко пояснил один из гвардейцев из-за спины в ответ на его очередной непонимающий взгляд. — А за нарушение закона мы имеем право сделать с нарушителем всё что угодно".
Спустя пару минут так и случилось — один из разведчиков не отреагировал ни на приближение Даррена, ни на приказ спуститься с верхней койки, показав в сторону решётки руку с вытянутым средним пальцем.
Двое гвардейцев оттеснили Даррена в сторону, ещё двое вошли в камеру, выкинув нарушителя порядка в коридор. И пока охрана Даррена держала на прицеле второго разведчика, не позволяя ему даже изменить позу, остальные шестеро с явным удовольствием пинали свернувшегося на полу. А после этого пристегнули его полубессознательное тело с поднятыми и разведёнными в стороны руками к кольцам в стене.
— Так выглядит дисциплинарный арест для заключённых, — пояснила Катрина через наушник. — Я контролирую состояние его здоровья через чип, так что не нанесу лишнего вреда, а вот несколько часов без движения в такой позе заставят его хорошо подумать над поступками. Если вдруг ему станет хуже — освобожу и вызову медиков, не беспокойся. Если хочешь, могу ещё электричеством пару раз ударить, чтобы пришёл в себя.
— Не стоит, — вздохнул он.
— Как скажешь, — спокойно отозвалась Катрина. — Но, сам понимаешь, преступления против империи и императора должны наказываться по наивысшему разряду, иначе начнётся анархия.
Пару минут спустя Даррен заметил знакомое лицо. Он остановился, вглядываясь в вытянувшегося перед ним разведчика, убравшего руки за голову, но так и не вспомнил, где мог его видеть.
Заметив его интерес, один из гвардейцев вышел из-за спины, коротким взмахом раскладывая телескопическую дубинку. Разведчик тяжело сглотнул и прикрыл глаза, готовясь к боли, но не двинулся с места, ещё сильнее выпрямляясь перед решёткой.
— Эй! — Даррен одёрнул гвардейца, но тот и не собирался избивать заключённого, лишь концом дубинки приподнял его голову за подбородок.
— Катон Мирико, — чётко произнёс тот в ответ на вопросительный взгляд Даррена, глядя в противоположную стену поверх его головы. — Лишён гражданских прав и осуждён на продажу за два убийства, четыре ранения сотрудников специальных служб и модификацию файлов информационно-управляющей системы "Катрина".
— Я видел его под дворцом, да? — негромко уточнил Даррен у Катрины. — И ты, кажется, говорила, что не будешь его наказывать.
— Ты сам слышал, что я рекомендовала Его Величеству никого не наказывать за эту модификацию, но Его Величество тогда был не в духе, поэтому не прислушался ко мне, — преспокойно заметила она.
— Я могу что-нибудь сделать для него?
— Ты дал личную присягу на верность императору. А значит, все твои распоряжения будут выполняться точно так же, как и распоряжения Его Величества. За исключением некоторых.
— И я могу его освободить?
— Можешь, — безразлично протянула Катрина. — Но рейтинг я ему не верну, а заставлю отрабатывать на какой-нибудь стройке. В разведку он сможет вернуться года через полтора-два, когда восстановит социальный рейтинг хотя бы до третьего класса. И то не факт, что вернётся, ему нужно будет заново сдавать все нормативы наравне с претендентами.
— Свободен, — решительно кивнул Даррен.
Катон вопросительно посмотрел на открывшуюся перед ним решётку и неуверенно вышел, останавливаясь рядом с камерой в той же позе, но уже лицом к стене — убрав руки за голову и раздвинув ноги на ширину плеч.
— Заключённый Катон Мирико, прошу проследовать на первый этаж в комнату сто тринадцать для освобождения и назначения на работу, — через динамики объявила Катрина.
Катон обернулся, ещё раз непонимающе посмотрел на Даррена и внезапно протянул ему руку:
— Спасибо.
— Да не за что, — смутившись, он ответил на рукопожатие.
Проводив долгим взглядом освобождённого разведчика, Даррен направился дальше. Катрина молчала, хотя вполне могла порекомендовать кого-нибудь на работу в гвардию.
— Катрина? — наконец не выдержал он. — Будешь кого-нибудь предлагать или нет?