― Скажи мне, Эл, что случилось с матерью Анжелики? Ты бы хотел для меня такой судьбы?
― Мать Анжелики была всего лишь двуличной шлюхой. Виктория получила по заслугам, мать ее. Думаешь, я не знал, что ее схватил картель? Где именно они ее держали? ― Я смеюсь. ― Я знал до того, как они, блядь, забрали ее. Я позволил им. Я позволил им насиловать ее снова и снова, пока им, наконец, не надоело и они не перерезали ей горло.
Лицо Глории бледнеет. Никогда раньше я не видел, чтобы эта женщина боялась меня. Может быть, теперь она поймет, какое я чудовище. В конце концов, какой человек позволит изнасиловать и убить мать своего ребенка?
― Почему ты это сделал?
― Потому что она не была тобой, Глория! Она была предательской сукой, которая пыталась продать меня. Думаешь, такой женщине я бы позволил воспитывать свою дочь? К черту, Анжелике было лучше без нее. ― Я поворачиваюсь и прислоняюсь к столу. ― Я бы никогда не позволил этому случиться с тобой. Даже сейчас, когда я чертовски ненавижу тебя за то, что ты сделала, я все равно закрою тебя от пуль.
В следующее мгновение Глория устремляется ко мне. Я ловлю ее, когда она бросается на меня, обхватывая руками мою шею и ногами мою талию. Я не успеваю подумать о том, что надо отпустить ее, прежде чем ее рот нападает на мой. В тот момент, когда ее язык облизывает мои губы, я, черт возьми, теряю над собой контроль. Рычание вырывается из меня, когда я разворачиваю ее и сажаю задницей на свой стол.
Моя рука сжимает ее длинный темный хвост, оттягивая голову назад и наклоняя ее так, как я, блядь, хочу. Она ошибается, если думает, что контролирует ситуацию. Я впиваюсь в ее рот, принимая на себя ответственность за этот поцелуй. Присваиваю ее.
Через несколько минут здравый смысл проникает в мое подсознание. Я отстраняюсь, оставляя ее задыхающейся. Мое внимание привлекает ее грудь, которая вздымается и опускается.
― У тебя есть пять секунд, чтобы покинуть эту комнату, Ло. Ты думаешь, что хочешь этого. Но ты меня больше не знаешь. Я не буду нежным. Если ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, я тебя трахну. Но не жди, что это будет хоть немного уважительно.
Все ее тело дрожит, когда она поднимает руки и расстегивает пуговицы блузки. Черт возьми. Я могу трахнуть любую молодую двадцатилетнюю девушку, умоляющую об этом на коленях, но ни одна из них никогда не заводила меня так сильно, как Ло сейчас.
― Встань на колени, ― приказываю я, расстегивая ремень и выдергивая его из петель. ― Сейчас! ― добавляю я, когда она не двигается.
Она медленно спускается со стола и встает передо мной на колени. В ее глазах сверкает вызов, когда она смотрит на меня.
― Руки перед собой. ― Я обматываю ремень вокруг ее запястий, связывая их вместе. ― Хорошая девочка.
Я провожу ладонью по ее щеке, большой палец скользит по нижней губе. Ее язык высовывается, и она облизывает губы.
― Теперь у тебя нет выхода, Ло. Никто тебя не спасет. ― Я расстегиваю молнию на брюках и освобождаю свой член. Он, блядь, бушует, умоляя добраться до нее. Сейчас подойдет любая дырка. ― Открой рот, ― говорю я, поднося член к ее губам. Когда она это делает, я позволяю кончику проскользнуть внутрь. ― Соси.
И она сосет. Блядь, как же она охуенно сосет. Схватив ее за шею, я вставляю член ей прямо в горло. Я задерживаюсь, пока она не начинает задыхаться, а затем медленно вытаскиваю его обратно и повторяю. Слезы, текущие по ее лицу, только возбуждают меня еще больше, пока я вгоняю член ей в рот.
― Черт! ― Я кончу, если не остановлюсь сейчас.
И когда я кончу, это будет не ее горло. Я сделаю это в ее гребаной киске. Моей, блядь, киске. В той, на которую я, блядь, претендовал тридцать лет назад, когда лишил ее девственности.
― Вставай. ― Я поднимаю ее на ноги и поворачиваю, прижимая лицом к столу. Задрав юбку, я открываю прекрасную подтянутую задницу. На ней нет трусиков? Моя рука резко опускается на ее ягодицу. ― Где, блядь, твои трусики? Ты серьезно разгуливаешь по этому дому, не надев ничего под юбку?
― Я... мне пришлось их снять. Из-за тебя они намокли, Эл.
― Так это моя вина, что ты разгуливаешь по моему дому без белья? ― Я провожу пальцами по ее мокрой киске.
― Нет. Я не знаю. О, Боже! ― стонет она, когда я ввожу в нее один палец. Черт, какая же она тугая, это неожиданный сюрприз.
― Я собираюсь похоронить свой член в твоей киске, Ло. Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не начнешь выкрикивать мое имя. Пока ты не забудешь всех, кроме меня. Я буду трахать тебя, пока ты снова не станешь моей.
Во второй раз я возьму ее. И одним толчком я, блядь, оказываюсь дома. Все эти годы я убеждал себя, что придумал, как чертовски хорошо она ощущалась, сжимая меня. Все эти долбаные годы я искал это ощущение, но никогда не находил.