Цена, заплаченная за античную гармонию, оказалась для западной цивилизации непомерно высока: рабство, войны, разврат элиты, экстенсивное развитие общества — все это перевесило республиканские идеалы и скульптуры Фидия; Платон довольно подробно описал эволюцию демократии в тиранию.
И ровно то же самое случилось с Ренессансом, родившим много гениев, но еще больше подонков. Краткое существование Флорентийской республики, колыбели нынешней западной культуры, связано именно с тем, что прекрасной «возрожденческой личности», которую мы принимаем за культурный феномен, в реальности не было. Было иное: мгновенное, как вспышка молнии, явление гармонии знания и власти, искусства и политики; была попытка придумать задним числом античность — такую, которой тоже не было в реальности, этакий «недосягаемый образец»; был расцвет творчества и самовыражения — философов, художников, банкиров, кондотьеров; но побеждал в соревновании амбиций отнюдь не философ. Сегодня стараниями германских романтиков создан миф о том, что развитие общества определяла академия Фичино, а не личности типа Малатесты или Коллеоне. Но неоплатоновской академии Фичино даже не существовало как отдельного института — были совместные прогулки по окрестностям виллы Фичино и дискретные беседы; неоплатонизм существовал не благодаря поступательному напору общества, но вопреки. «Декамерон» Боккаччо, описывающий куртуазные беседы на вилле, окруженной чумой, — лучшая иллюстрация действительных событий. Цветущее общество, объявившее себя свободным, стремительно было продано и предано собственными гражданами, разменяно на сотню амбиций и аппетитов.
Но как Ренессанс христианизировал античность, снабдив мифы и страсти теми чертами, коими оригинал, возможно, и не обладал, так и марксизм стал оправданием Ренессанса — ровно в той же степени. Подобно тому как Возрождение гуманизировало античность, ретушировав языческую жестокость, поместив в тень рабство, так и гуманизм Карла Маркса ретушировал Ренессанс, придав ему более гуманные черты, нежели требовал бы точный рассказ. Перечисляя любимых поэтов, Маркс назвал Эсхила, Шекспира и Гете, указав на ступени развития западной гуманистической культуры: от античности к Ренессансу, от Ренессанса к германскому Просвещению. Предполагалось сделать следующий шаг. Но прежде чем эту фразу произнести, надо понять, что и предыдущие шаги существуют весьма условно.
Марксизм прежде всего есть восстановление истории — в ее сопротивлении социокультурной эволюции, в способности истории выживать вопреки хронике. Коммунизм в данном списке представляет собой развитие христианизированной античности, ренессансного гуманизма, культуры Просвещения — это (по мысли Маркса) следующая ступень восхождения человеческого духа. То, что это в принципе возможно, доказывает существование Микеланджело — вопреки Борджа, Сенеки — вопреки Нерону, Христа — вопреки Тиберию. Коммунизм не в меньшей степени реальность, чем выдуманный Ренессанс, который остается гордостью человечества; коммунизм не в меньшей степени правда, нежели христианизированная античность, которая осталась навеки на потолке Сикстинской капеллы. Подобно тому как реальность росписи капеллы не зависит от конкретной политики Ватикана, так и реальность идеала Маркса не зависит от сегодняшних спекуляций. Равенство и взаимная ответственность, освобожденный труд и жизнь каждого ради всех — это было идеалом и Христа, и Микеланджело, и Маркса; с тех пор этот идеал не померк. Когда мы сегодня рассуждаем о коммунизме, мы невольно проделываем ту же работу, какую совершал сам Маркс (а до него Фичино), по отношению к гражданам греческих полисов: хроника могла быть всякой, но история и хроника — не одно и то же.
Здесь необходимо привести взгляд философа, выстраивающего перспективу преемственности в исторических проектах. К. Кантор («Двойная спираль истории») рассматривает марксизм как один из парадигмальных проектов истории — наряду с ренессансным проектом и христианским; все они суть развитие Первопарадигмы, т. е. общего замысла Творца. Эти концепции последовательно сменяли друг друга, не отменяя, но обновляя общую цель; эти проекты находятся (по К. Кантору) внутри единого направленного исторического процесса и связаны между собой; процесс, однако, не линейный, поскольку история корректируется социокультурной эволюцией, что заставляет историю возвращаться и начинать путь сначала. Восхождение к свободе, тем самым, происходит по спирали, с неизбежными потерями и повторами.