Над палубой, трос за тросом, поднимали сложную паутину тормозных барьеров. По бортам торопливо крепили цепи лееров для страховки палубной команды. Вдоль палубы разноцветной каймой собрались готовые ко всему люди. В этот раз им действительно предстояло изрядно потрудиться.
Вернулись к авианосцу куда больше машин, чем уходило. Ни одного другого аэродрома настолько близко к цели попросту не было. Вспомогательному авианесущему судну предстояло спасти всех тех, кто попросту не дотянул бы ни к одной другой базе Конфедерации.
— Двухмоторники сразу отправляйте на воду, пусть с армейцами Ямамото и экипаж его «Ветерка» мучаются, — распорядился Такэда. — И да, отдельно уточняю, передавать этот приказ дословно излишне. Сформулируйте там… как нибудь повежливее. Ввиду нежелания рисковать жизнями наших бравых армейских союзников посадкой на малопригодное для этого флотское судно и всё такое… И пусть их как хочет, так у себя и трамбует, хоть в гальюн в три ряда складывает.
На мостике понимающе захихикали. Никаких симпатий к экипажам штурмовиков команда не испытывала. Пушечные двухмоторники совершенно точно могли расковырять с пролёта несколько главных целей вылета. Опытный заряжающий унитар трёхдюймовки закидывал в казённик из «быстрой» укладки секунд за шесть, так что хотя бы один залп из пяти уже бы дал желанное накрытие. При некотором везении штурмовики так и на второй заход над сушей могли сходить, но вместо этого занялись охотой на почти неуязвимые к их трёхдюймовым пукалкам имперские линкоры. Ни любви, ни уважения к армии это решение флотским экипажам не добавило.
Радист каким-то исполинским усилием воли задавил несерьёзный смешок и деловито забубнил в микрофон.
Строй выглядел совсем не так идеально, как ещё совсем недавно. Самолётов и так пришло куда больше, чем обычно, а часть из них держалась в стороне и огибала ВАС-61 «Кайзер бэй» по очень широкой и плавной дуге.
— Ноль тринадцатый чёрный требует внеочередную посадку, — подтвердил радист, — жалуется на потерю управляемости.
— Сажайте, — подтвердил Такэда. — Что ж за экипаж такой невезучий, а?
На чём держался в небе самолёт Рыси, кроме упрямства экипажа, ни она сама, ни Яська Пщола ответа уже не имели. Сил истребительного прикрытия в свалке над бухтой Синдзюван не хватило. Боекомплект улетел до конца за несколько жестоких свалок, из которых чаще всего стороны выходили без одного-двух участников.
Имперцы отлично сознавали, что идут в бой на самолётах не очень быстрых и, мягко говоря, не очень новых. Терминальный просчёт конструкторов случился ещё на чертёжной доске. Только вот добирать подранков они годились как нельзя лучше — относительно высокая тяга и шестистволка в турели могли при идеальном боевом заходе на цель отпилить кусок фюзеляжа или выбить гондолу мотора даже тяжёлому конфедератскому штурмовику.
Самый эффективный манёвр — уйти вниз с набором скорости, для едва удерживающихся в небе полуразбитых самолётов оказался попросту недоступен. Как минимум один экипаж погиб на глазах Рыси, когда сделал всё совершенно по букве учебной брошюры — и набегающий поток обломил две трети левой плоскости точно по кривой перфорации осколочного попадания.
Марыся Пшешешенко ещё ни разу не чувствовала себя настолько беспомощной и бесполезной как в быстротечном воздушном бою в отступлении с гавани Синдзюван.
Всех её талантов и навыков хватало только на то, чтобы снова и снова срывать имперцам атаку и заставлять отвалить в сторону от почти беспомощной и чаще всего почти беззащитной цели. Отвалить лишь затем, чтобы через считанные минуты вернуться для нового боевого захода. Иногда цель получалось уберечь, иногда нет. Каждая неудача оставляла за собой пустоту в груди и тягостное чувство бессилия — хотя ни одного из этих пилотов она даже ни разу не видела, не то, чтобы помнить в лицо.
Рысь даже сумела пару раз задеть фюзеляж своих противников — но прочные монопланы имперских «Тротцигов» переносили эти попадания без любых видимых последствий. Да, они с трудом заходили на цель — но зато и к себе до исчерпания боекомплекта могли не пускать одиночного противника с почти абсолютной гарантией.
И наконец пришёл тот момент, когда частая пульсация разноцветных трассеров последней короткой очереди безжалостно подтвердила, что боекомплекту ноль тринадцатого чёрного пришёл конец.
— Держи курс! — отчаянно крикнула Яська. — Держи, курва, я ему втащу!
Рысь подчинилась. За её спиной загрохотал и забился в креплениях пулемёт. Мгновением позже имперец довернул — и ответил на один пулемёт бортстрелка из всех своих шести в турели.