— Марыся, — криво улыбнулась она. — Кто молодец, курва?
— Ты молодец, — Рысь подхватила измазанную в крови и гари коробку и не глядя сунула кому-то в руки. — Ты молодец, курва.
Яська криво улыбнулась и безвольно уронила руки. Её глаза закатились.
— Ку-урва-а! — заорала Рысь в небо. — Кур-рва ма-ать!
Кто именно поднял её с палубы, обнял за плечи и повёл в отсек, Марыся Пшешешенко не вспомнила бы и под страхом расстрела.
Глава 6
Глава 6.
Подводник. Две пальмы.
«Пальцы его — девушка только сейчас заметила, что половины указательного не хватает — еле заметно дрожали, — А вот я, считай, каждую ночь закрываю глаза — и снова вижу ту морскую бойню посреди Изумрудного Залива. Пули свищут со всех сторон, падают в воду сплошь и рядом…»
Диланду Альбато цу Вайсс фон Широ, пасквиль «Водноопера».
— Тебя там не было, Ю-ю, — фрегат-капитан устало покачав головой и потянулся за кружкой с «кокосовой бодягой». — А вот я закрываю глаза — и снова вижу, как их палубник ложится на курс и начинает сверкать вспышками. Трассеры в ленте через два на третий, но, когда эта дрянь лупит на прогар ствола из всего бортового, да еще рикошеты от волн… разноцветная метель и ветер в лицо.
— Хуже, чем было в проливе Жёлтой рыбы? — Юсимура отложил, наконец, в сторону книгу — потрепанный пухлый томик в самодельной обертке из газет — и посмотрел в лицо Ярославу. — На грунте под бомбами?
— В чём-то хуже. Когда идёшь в глубинники, не умом, так хоть сердцем понимаешь, что когда-то уйдёшь на погружение и не вернёшься. Океан примет всех. А на базе, по возвращению из похода… хреново, в общем.
Даже сейчас, чуть прикрыть глаза — и в полумраке бара «Две одинокие пальмы», щели в стенах и огоньки сигарет посетителей упрямо сливались для Ярослава в силуэты конфедератских штурмовиков. Осознание, как близко прошла Смерть, накрыло его хоть и запоздало, но весьма основательно.
— С врачом говорить не пробовал?
— Врачом? — фон Хартман поперхнулся коктейлем, — Юрок, ау! У меня доктором гинеколог сидит. Что мне у неё спросить? Знаете, у меня тут головная боль, приступы тошноты, на соленое потянуло… да вы, капитан, беременны!
— Смётся он, — Ю-ю ловко выбил из пачки сигаретину и щелкнул зажигалкой, — а это, между прочим, кадровая проблема размером с мегалинкор. Угадай, какой средний период службы в здешних частях Имперского женского корпуса?
— Это который под крылышком принцессы Дианы? Ну-у… восемь месяцев?
— Уже шесть. С начала года тыщи полторы девок рожать отправились.
— Ну а что вы хотели? — Ярослав ткнул пальцем в газетную обложку, — когда из всех утюгов орут, что святая обязанность женщины рожать новых защитников Империи. Там же каждая вторая дура с промытыми мозгами готова при виде офицерских погон из юбки выпрыгнуть.
— Угу, — Ю-ю выпустил колечко дыма и «проткнул» его сигаретой, — а каждая первая ещё и мечтает об именных талонах категории снабжения «для семей офицерского состава». У тебя каких больше?
— У меня детский сад. Или забыл, кто мне его пристроил?
— Я по утрам, пока кофе не выпью, фамилию свою не всегда могу вспомнить, — Юсимура снова подтащил ближе к себе книгу, но раскрывать не стал.
— Что ты там читаешь такое крамольное? Дивова затрофеил?
— Обижаешь. «Водноопера» фон Широ, серия «Читальный зал имперского офицера». Библиографический раритет, между прочим. Кто-то то ли по глупости, то ли наоборот, просунул её министерству пропаганды. Вот, мол, текст в Конфедерации запрещён к распространению, изымают из библиотек, разлагает личный состав противника и вообще ужас-ужас. Тираж заявлен сорок тысяч, но большую часть отправили под нож, как только до кого-то в комиссариате реально дошло, что именно в этот раз напечатали.
— Удивительно. В смысле, удивительно, что кто-то вообще заметил, прежде чем три дополнительных тиража издали. В нашем-то бардаке, который твой фон Широ еще сильно преуменьшил.
— Он свой Широ, собственный, — Ю-ю бросил окурок в пепельницу. — Конфедераты от него в голос воют. Но ты прав, комиссариат в этот раз прямо блеснул. Им бы в иных делах треть этой расторопности, глядишь, мы бы к тому берегу вышли уже на дюжину островков ближе.
— Капитана, ещё коко? — остроухая официантка в «национальном костюме», — дырявой юбчонке из пальмовых листьев чуть шире капитанского пояса, соткалась из тени у столика ровно в тот миг, как фон Хартманн залпом допил остатки коктейля. — Ещё чё желай?