В какой-то момент Ярославу показалось, что их затянуло в зону временной аномалии. Рио-Рита, повторяла чуть ли не одни и те же цифры расстояния до цели. Даже стрелка часов замерла, словно приклеенная.
А потом медленное, на грани с полной остановкой, время сорвалось и, пришпоренное, бросилось вскачь.
— Торпеды пошли!
— Радист передачу закончил!
— Один эскортник разворачивается, идет прямо к нам! Нет, два!
— Срочное погружение на девяносто! Право тридцать, полный ход!
— Есть погружение!
— Двадцать секунд!
— Крен на левый борт, выравнивай…
— Нет времени, так идем!
— Третий эскортник тоже развернулся в нашу сторону!
— Тридцать секунд!
— Забегали, — навигатор неожиданно хихикнула, — суетятся, кричат, что-то там дёргают. Смешные такие…
Ярослав сильно подозревал, что людям на мостике лайнера сейчас очень сильно не до смеха. Даже при хорошем раскладе — акустик на фрегате сразу распознал шум идущих торпед и об этом сообщили по радио или светограммой — на это ушло время. А дальше в игру вступала физика. Громадная туша обладала громадной же инерцией. Кричи — не кричи, дергай — не дергай, но быстро изменить скорость или уйти с прежнего курса лайнер не сумеет. А значит, не сумеет и уклониться от шеститорпедного залпа с перекрытием цели в полтора корпуса.
— Глубина сорок, идем дальше…
— Сорок пять секу… ЕСТЬ!
Таня Сакамото могла бы и не повышать голос — передавшийся через толщу воды тяжелый глухой удар услышали все. А за ним ещё два.
— Глубина шестьдесят саженей.
— «Павианы» на подходе… начали сброс.
— Руль влево на шестьдесят, — тут же отозвался фрегат-капитан.
— Командир, я…
Серия бомб разорвалась выше. Конфедератский командир, похоже, в самом деле оказался умелым охотником и отлично построил заход на сброс. Он лишь не знал скорость погружения новой вражеской субмарины.
Но и с этой ошибкой «Имперцу» мало не показалось.
Первый удар пришел сверху-справа, почти опрокинув подводную лодку на бок. Двумя секундами позже великанская кувалда ударила вновь, уже слева, и ещё сильнее вмяла «Имперца» в тёмные глубины. Освещение выбило сразу. В темноте что-то запоздало грохнуло.
— Доложить о повреждениях! — скомандовал Ярослав. По личным ощущениям, лежал он плашмя. Ноги упирались в какие-то трубы, а левое плечо — во что-то твёрдое и угловатое. Скорее всего, стойка гирокомпаса, ничего более подходящего рядом не было. А ещё сверху давило что-то большое и сравнительно мягкое…
— Лейтенант Неринг… Герда…
Аварийное освещение так и не включилось, но кто-то сумел задействовать карманный фонарик. Света он давал немного, но хотя бы сделал темноту не такой непроницаемой.
Выбраться из-под Герды и встать на ноги, фон Хартманн смог лишь со второй попытки. Не очень ровно — «Имперец» завис в толще воды с дифферентом на нос и креном на правый борт. В очередном суматошном взмахе фонарика Ярослав разглядел микрофон на проводе, и даже сумел не оборвать его, пока ловил.
— Говорит командир. Отсекам — доложить о повреждениях.
— У меня очки разбились, — тихо пожаловался кто-то из угла отсека. — И коленку ободрала, когда падала.
Динамик внутренней связи заскрипел, щелкнул и неожиданно совершенно четким, без всяких искажений девичьим голосом сообщил: «Варенью — пизда!». Затем снова что-то щелкнуло и одна из чудом уцелевших ламп аварийного освещения начала о-очень лениво набирать яркость.
— Всем отсекам доложить о повреждениях! — в третий раз потребовал фон Хартманн, краем сознания удивившись, что сумел удержаться от рева с матюгами. — Торпедный отсек, что у вас?
— Командир, мы тут это… — кажется, говорила Эмилия, хотя динамик транслировал звук с металлическим отзвуком, утробно, как из пучин унитаза, — течём. В смысле, из-под крышки второго аппарата течёт… а, нет, уже хлещет. Мощная такая струя… наверное, гидроударом перекосило…
— Всем немедленно покинуть отсек!
— Но, командир…
— Живо вон оттуда! — заорал фрегат-капитан, и уже не сдерживался. — Съебались нахер, мокрощелки блядские! Пять секунд, кто не успеет, лично в жопу выебу!
Он выпустил микрофон и бросился в сторону носового отсека. Подошвы сандалий скользили и то и дело чавкали по вязкой дряни под ногами. Судя по липкости, преобладало варенье, но запах безжалостно свидетельствовал, что где-то нещадно сифонит масло из магистрали. Бежать по этому всему получалось не очень. Как он сумел ни разу не пропороть ногу осколками банок с проклятым вареньем, Ярослав так и не понял. Когда он добрался к переборке между первым и вторым отсеком, люк уже закрыли и задраили, а личный состав торпедного жался по углам.