Если отбросить заумную терминологию, составлявшую примерно четыре пятых особо секретного сопроводительного документа, новый продукт имперского гения представлял собой результат скрещивания серийной акустической мины с «условно серийной» — лихорадочные попытки наладить нормальное производство, а не полукустарную штучную сборку тянулись уже почти два года — авиационной противолодочной торпедой.
Предполагалось, что при звуках винтов чужой подлодки торпеда расцепит кабель между собой и блоком из плавучего якоря, аккумулятора и базовой станции наведения, после чего отправится курощать супостата. Некий имперский гений — или организованная группа таковых — сумели запихнуть своё поделие в габариты стандартной пусковой трубы подлодки.
Теоретически это позволяло скрытно выставить их около вражеских баз даже без специальных подводных минных заградителей. Разумеется, в конструкции предусмотрели, что своя подлодка должна успеть удалится на безопасное расстояние, но…
— Вот здесь обшивку снять сможешь?
— Смогу, но… — Эмилия нервно дернула косичку, — нам же запрещено внутрь лезть! Двойная печать, да и вы сами на базе предупреждали…
— Обстоятельства… изменились! — с трудом выдавил фрегат-капитан, неимоверным усилием воли удержавшись от вопля «Дура очкастая!» — Под мою личную ответственность. Действуйте. Быстро… и тихо.
Мало-мальски детально конструкция «особого подводного» в сопроводительных документах не описывалась. Но фон Хартманн цинично предположил, что даже имперские гении не будут лишний раз напрягать мозги, пытаясь заменить всё, что и так неплохо работает — и не ошибся.
Предохранительный механизм новейшей чудо-штуки оказался ровно такой же, как и у большинства имперских мин, ещё с якорной древности позапрошлой войны. Его основной деталью служил кусок сахара. Довольно большой кусок, чтобы времени растворения с гарантией хватило для ухода из опасной зоны. В первых двух вскрытых мино-торпедах с этим всё было в порядке, а вот у третьей…
— Что это?
— Это, — голос Ярослава по уровню содержания сладкого превосходил искомый предмет раза в три, — результат совместной работы сладкоежек и недоумков. Первые своими кариесными зубками художественно обгрызли разъединитель, а вторые тупо взяли предохранитель со склада, не удосужившись проверить его комплектность. И теперь сестрица этой долбаной торпеды висит в полусотне саженей от нашего корпуса, готовая по первому же громкому звуку со стороны «Имперца» убиться об нас сотней фунтов адской смеси тротила, алюминиевой пудры и гексанитро-чёто-там-ещё, в просторечии называемой «морская вата».
— Ой! — пискнула одна из торпедисток за спиной фон Хартманна. — Кажется, нам пизда.
Глава 2. Такэда. Нижние палубы
«Докладывая Вам заключение по рационализаторскому предложению ранбольных госпиталя №1488, сообщаю, что как не представляющее никакой практической ценности, реализации не подлежит».
Начальник бюро по делам изобретательства НКО СССР — военинженер I ранга Глухов, 16 мая 1942 года.
Обходы судна Такэда любил. Это позволяло хоть как-то чувствовать себя боевым командиром, а не прикованным навечно к письменному столу неумелым счетоводом, изо дня в день уверенно теряющим последние остатки ума под гнётом бесконечной писанины.
В свои годы в академии Кайхей, он, наравне с остальными товарищами по учёбе излазил бывший линкор «Чикаса», от киля до клотика. Случилось это в последний год, когда «О-Чика», как её звали в академии все курсы, без исключения, ещё ходила на угле.
Будущий морской ястреб Такэда успел попробовать всё — и погрузку угля, когда лётная палуба к вечеру меняет цвет от мелкой чёрной крошки, и тесные коридоры нижних палуб, в которых личинки будущих пилотов составляли карты электрического и трубопроводного хозяйства. Эти «невероятно востребованные навыки» и запас познаний требовали от них только для того, чтобы молодёжь на борту поменьше расслаблялась и знала своё место.
Ну и разумеется, там же, на старой доброй «О-Чике» Такэда выводил хрупкую этажерку морского биплана на приводной сигнал древнего радиомаяка, с которым есть только один способ узнать, куда ты летишь — довериться интуиции в надежде, что сигнал пойман верно, а не перевёрнутым на 180 градусов, и самолёт приближается к заветной палубе на девяноста узлах лётного хода… а не удаляется от неё всё дальше и дальше в океан.
На фоне тех лет широкие, под гражданский стандарт, переходы в потрохах ВАС-61 «Кайзер бэй» и лес антенн в надстройке смотрелись далёким, почти космическим, будущим. Знакомым до последнего гудения сервопривода, до последнего лязга задраенного люка в переборке.