Драгомиров был ярым противником штабных игр. В том числе и потому, что никогда в них не был достаточно успешен. Чем Николай Александрович и воспользовался, буквально легко и на пальцах доказав, что бригадно-четверичная система организации войск хоть по факту и позволяет иметь в дивизии больше людей, но делает их неповоротливыми и слабыми в современных условиях. Ведь их нужно накапливать на дистанции в семь километров под огнем противника. И чем быстрее они это сделают, тем меньше потерь понесут от обстрела до начала наступления.
Прожевав этот этап и выставив Драгомирова откровенным дураком, Николай Александрович предложил двигаться дальше. Итак. Накопились. Что дальше? А дальше они строятся в боевые порядки и начинают наступать. Какие порядки? С семи до пяти километров войска перестраиваются широким фронтом в колонны по четыре. Высылаются боковые и передовые дозоры. С пяти километров колонны разворачивают в шеренги повзводно с большими зазорами между ними. Так войска и идут до примерно полутора-двух километров, где организуется так называемая первая стрелковая позиция для накопления войск.
Николай Александрович молча выслушал. Кивнул. И несколько ободренный Драгомиров продолжил. Тут он перешел к главному – винтовочному огню. Оказалось, что пехота, залегшая на первой стрелковой позиции, должна была огнем из индивидуального оружия поддерживать накопление сил.
– Вы, Михаил Иванович, давно на два километра из винтовки стреляли?
– Я? – переспросил Драгомиров, растерявшись.
– Да, вы.
– Ваше Императорское Величество, я, как и вы, не понимаю смысла ведения стрелкового огня на такую дистанцию, – быстро сориентировался генерал, который действительно придерживался такого мнения. – Но уступил мнению большинства.
– И что же это большинство? К чему оно полагает такой обстрел? А главное – для каких целей? Рассеянных пехотных цепей? Или пехоты, окопавшейся в траншеях?
– Именно так. Они считают, будто такой огонь будет иметь действие. Если и не убивать или ранить, то пугать и заставлять прятаться, укрываясь в траншее и не ведя встречного огня.
– Идея-то здравая. Подавлять огнем – дело хорошее. Но вот практическая реализация… – покачал головой Император. – А главное, боеприпасы. Сколько патронов несет с собой боец? Полсотни? Сотню? Две? И сколько он расстреляет на первой стрелковой позиции, пугая ворон в ближайшем лесу?
– Ваше Императорское Величество, – осторожно произнес Милютин. – Такой концепции придерживаются все крупные европейские державы.
– А у нас своей головы на плечах нет? Вот такой рассредоточенный и беспорядочный стрелковый огонь на дистанции в полтора-два километра совершенно бесполезен и непродуктивен. Прежде всего из-за проблем с прицеливанием. Рука чуть дернулась в момент выстрела, и пуля пролетела на пару корпусов выше. Или вы хотите всех пехотинцев сделать элитными стрелками? Да, огонь на подавление нужен. Но точно не таким образом. Например, силой полковых орудий. Это только предположение, но в свое время Густаву Адольфу и Петру Великому именно они приносили победы.
– Полковые орудия? – заинтересованно переспросил Милютин.
– Да, полковые, – уверенно произнес Император, прекрасно зная, что за ними будущее. – Огонь на подавление сам по себе хорош как идея. Но осуществлять его из индивидуального стрелкового оружия с такой дистанции сущая глупость. Он ладно что не продуктивен, так еще и носимый боезапас бойцов может закончиться раньше, чем они войдут в зону действенного стрелкового огня. А вот орудия – это совсем другое дело.
– И как они будут выдвигаться на первую стрелковую позицию?
– В схеме развертывания дивизии следом за первым пехотным полком нужно ставить батарею легких полевых пушек. Пусть и тех же 87-мм, только с длинным стволом и большим углом возвышения, чтобы стреляли далеко и точно. В их задачу будет входить контрбатарейная борьба. Например, с закрытых позиций, по счислению или корректировке наблюдателем. Всю не подавят, но снижение интенсивности обстрела серьезно облегчит выдвижение и пехоты, и средств усиления на первую стрелковую позицию…
Так беседа и протекала. Николай Александрович никогда плотно не занимался вопросами военного дела и организации пехотного наступления. Так, может, что-то краем уха слышал. Зато не стеснялся критически переосмысливать то, что ему говорили генералы, соотнося со здравым смыслом, логистикой, физикой и какими-то отрывками собственных знаний.