Краткий комментарий Франка, бывавшего везде, где только можно бывать, придавал таким посиделкам философский смысл. Что весьма нравилось самим участникам тривиальной мужской пьянки: наутро можно было и новости рассказать, и философией блеснуть.
Улучив момент между рассказами, Путиловский увел князя в один из многочисленных уютных уголков, усадил на диванчик и издалека начал подходить к сути. Князя никак нельзя было огорошивать проблемой в лоб, он этого не любил. Но тут к ним бесцеремонно подошел и присел рядом странного вида человек, в блестящих хромовых сапогах, в косоворотке навыпуск, подпоясанной узким кожаным кавказским ремешком с серебряным набором.
Лицом сей человек был скуласт, волосы имел длинные, до плеч, на верхней губе топорщились густые фельдфебельские усы. Глаза были маленькие, глубоко запавшие, но умненькие. Это был стародавний приятель Шаляпина, начинавший с ним еще в каком‑то волжском церковном хоре. Голос у него был слабый, поэтому карьеры певца не вышло. Но он стал писать, и писать недурно, свежо, молодежь его полюбила. Звали его Алексей Пешков, и он выбрал себе весьма странный псевдоним — Максим Горький.
Путиловскому его сочинения казались надуманными, — жизнь вокруг была совсем иной. Но человек был интересный.
ДОСЬЕ. ПЕШКОВ АЛЕКСЕЙ МАКСИМОВИЧ
1868 года рождения. Сирота. Воспитывался в доме родителей матери. 14 декабря 1887 года полицмейстером Казани рассматривалось дело «О попытке лишения себя жизни с помощью нагана цеховым рабочим Пешковым А. М.». Получил тяжелое ранение правой стороны груди. Ученик богомаза, певец церковного хора, бродяжничал. Поэт, литератор.
Пешков обнаружил удивительное для мастерового литератора любопытство по отношению к пернатым Патагонии. Дескать, он пишет сейчас революционную поэму из жизни птиц и ему очень важно знать из первых рук нюансы взаимоотношений между ними. Урусов был сама любезность, снова впал в раж и битых полчаса повествовал о птичьих базарах, яйцах, о гагарах, чайках и хищных буревестниках, которые годами летают над поверхностью океана и ни на минуту не садятся на волны.
— Чем же они тогда питаются? — вопросил удивленный Пешков.
— Разбоем! — быстро ответил все знающий князь. — Обычным разбоем! Революцией тут и не пахнет! Нападают на чаек, пингвинов, отнимают добычу, заклевывают птенцов и ослабевших взрослых особей!
Вспомнив про любимых пингвинов, Серж вначале изобразил их чинную походку, а потом рассказал много удивительного про миллионные колонии этих антарктических созданий. Толстый слой жира защищает их от гибели в суровом климате, а добрый нрав помогает сохранить потомство в больших детских стаях.
В кабинете Теляковского тем временем соловьем заливался Собинов. Узнав напоследок, что мясо пингвина вкусное, но отдает рыбьим жиром, удовлетворенный Пешков ушел туда писать свою поэму. А Путиловский в две минуты уломал на все согласного князя и заручился его честным словом, что Анна завтра же будет силком отправлена в Ниццу с двумя компаньонками–охранницами и лечащим врачом.
— Пьеро! — не выдержал и по–дружески припал к нему на грудь князь. — Что бы мы с Анной без вас делали?
У Путиловского были на этот счет свои соображения, но делиться ими с князем он благоразумно не стал. Безошибочно выдернув из могучей кучки пьющих и спорящих гостей Франка, утихомирил его, одел, посадил на извозчика и отправил домой спать. А сам пешком прогулялся по весьма извилистому пути до дома, основательно продумав вслух все детали операции по нахождению и поимке неуловимого Викентьева.
Cogitationis poenam nemo patitur — никто не несет наказания за мысли. Но умысел, доведенный до действия, должен быть наказуем. И неотвратимо!
Лейда Карловна, заботливо помогавшая ему разоблачиться (мебель в прихожей просто взбесилась!), была полностью согласна с последним доводом тотчас же уснувшего Пьеро.
Аптекарские ученики, сочувствующие революционным взглядам и купившие первый пакет морфия, снабдили Лелявского точной информацией об аптекарях, интересующихся поставками морфия в более крупных размерах. Естественно, в этом небольшом списке на первом месте стояла фамилия Певзнера. Мир тесен, особенно аптекарский. И Лелявский, ничтоже сумняшеся, направил свои стопы согласно списку.
Певзнер не сильно удивился, услышав предложение от студента в форме Горного института. В конце концов, форму можно было просто купить. Но поведение молодого наглеца, предложившего ему его же товар, возмутило старого идеалиста. Сколько можно платить за свое? Вначале эта психопатка Мария Игнациевна, чтоб ей лопнуть, теперь этот наглец! Ох уж эти гойские штучки…