Выбрать главу

Напротив стояло бронзовое изваяние, ранее Титом не виданное: обнаженный герой. Нагая плоть была позолочена, греческий шлем в левой руке и воздетый меч в правой инкрустированы серебром. Драгоценные металлы ослепительно сверкали в косых лучах утреннего солнца. Бронзовый красавец обладал столь широкими плечами и столь узкими бедрами, что впору было заподозрить скульптора в вольности, но Тит мог подтвердить правильность пропорций. На постаменте значилось: «Аякс», однако моделью, несомненно, послужил Мнестер.

– Правда, красиво? – спросил посыльный.

– Завораживает. Должно быть, обошлась в целое состояние.

Тот улыбнулся:

– Существует любопытная история. Когда избавились от Калигулы, сенат проголосовал за изъятие из обращения всех монет с его изображением. Их отправили на переплавку. Сенаторы не желали более видеть ненавистное лицо! Слитки долго лежали без дела, пока император не распорядился использовать золото и серебро для украшения этой статуи. Император, конечно же, любит Мнестера, но говорят, будто идея отлить статую принадлежала его жене.

– Так оно и было?

– Ей показалось правильным использовать монеты Калигулы для увековечивания его любимого актера.

– Понятно.

Благодаря своему расположению статуи словно смотрели друг на друга через зал, обменивались понимающими взглядами. Титу подумалось, что жестоко со стороны Мессалины щеголять, пусть даже исподтишка, любовной связью в самом центре дворца, под носом у мужа и его гостей.

Наконец Тита пригласили в покои.

Всех, кто входил к императору, подвергали тщательному досмотру. Не делали исключения даже для женщин и детей, которых тоже унижали поисками оружия, и даже ничтожнейшему писцу приказывали опорожнить пенал со стилом. Тита уже обыскивали прежде, и он приготовился продемонстрировать литуус и приподнять подол трабеи. Но сегодня досмотр оказался тщательным, как никогда. Тита проводили в отдельное помещение, где дюжий преторианец вежливо попросил снять трабею.

– Совершенно незачем, – заверил Пинарий.

– Надобность есть, – возразил преторианец.

– А если я откажусь?

– Тебя призвал император. Процедура предписана для всех. Отказаться нельзя.

Гвардеец скрестил руки. Тит обнаружил, что страж намеренно перекрыл своим телом выход. Пинария пробрал неприятный озноб.

Сняв трабею, он вспомнил давний первый визит в резиденцию императора и аудиенцию у Калигулы. Но тут же вытеснил воспоминание мыслями о том, что Калигула встретил смерть, истекая кровью от тридцати колотых ран. В конце концов, у нынешнего унижения существовали причины: Клавдий не забыл о гибели предшественника и не собирался разделить его участь.

Когда-то казалось, что император, хранимый богами, неуязвим и неприкасаем; любимый народом Август и ненавистный Тиберий оба дожили до старости и умерли в своих постелях. Но убийство Калигулы все изменило. Оно доказало, что император может истечь кровью и умереть, как любой другой смертный. Ликвидация Калигулы избавила мир от чудовища, но создала ужасный прецедент; вот почему Клавдий, вместо того чтобы наградить трибуна Кассия Херею, в конечном счете казнил убийцу. Никто не вправе убить императора и остаться безнаказанным: с подобным не смирился даже Клавдий, который в итоге получил максимальную выгоду, став следующим правителем.

Наконец позор кончился, и Титу разрешили одеться. Вцепившись в литуус, он был препровожден не в зал для официальных приемов, а в личный кабинет императора. Полки были забиты свитками, столы завалены пергаментом. На стенах висели карты, генеалогические древа и списки магистратов. В воздухе плавала пыль, и Тит чихнул.

Клавдию исполнилось пятьдесят восемь, но выглядел он старше. Пурпурная тога сидела на нем кое-как, словно он старик, который не в силах следить за собой и не имеет возможности нанять помощников. Чуть выше груди темнело влажное пятно: на глазах Тита Клавдий ухватил материю пальцами и вытер ею слюну, бежавшую с угла рта. Император раздраженно и встревоженно рылся в свитках, что-то выискивая; затем наконец взглянул на гостя:

– Мне нужно авгурство, Тит.

– Конечно, Цезарь. – (Клавдий предпочитал этот титул «господину».) – Что за дело?

– Дело? – Клавдий поднес ко рту кулак и издал странный звук. – Дело в решении, которое я д-д-должен принять.

– Можешь выразиться яснее?

– Нет, не сейчас. Но скажу одно: кто-то умрет, Т-тит. Если я ошибусь, люди погибнут ни за что. Или я. Могу умереть я! – Клавдий вцепился в трабею Тита, и тот увидел в глазах дяди такой же страх, как в день убийства Калигулы.