Генерал выходит из-под временного капонира. Верхний окоп, восточный склон Бан-у-сан, день после захвата форта. Его начальник штаба, генерал Ичиги, смотрит через гипоскоп[2] на обросший вражескими шанцами подход к западному Бан-у-сан, на расположенные ниже линии русских окопов, засек и фортов, на поля и возделанные участки, тянущиеся перед и за Китайской Стеной вплоть до фортификаций Старого Города. С самого утра шел дождь. Серый туман повис над пейзажем из трупов. Во рвах и окопах – вода до колен.
В течение этого короткого мгновения не слышен грохот артиллерии.
"Как в тридцатиминутном окопе. Нужно будет забрать мертвых". "Мертвые подождут".
Тридцатиминутный окоп находится под возвышенностью Боудисау. Никто не может выдержать там дольше, чем две четверти часа. Русские не позволяют разобрать кучи трупов солдат, убитых в ходе предыдущих штурмов Третьей Армии: снайперский и артиллерийский обстрел отзывается чуть ли не на тень движения. На дворе август. Когда не идет дождь, жара выжимает из людей пот до последнего. Трупы пухнут, гниют, расплываются в похлебке физиологических жидкостей, грязи, костей, заплесневевшей плоти.
Генерал барон присоединяется к начальнику штаба.
Это не самая высокая точка над фортом и портом Люйшунь. Чтобы получить непосредственный обзор крепости и позиции для ее эффективного обстрела, сейчас нужно будет захватить штурмом Высоту 203, расположенную в миле к югу, за еще более сильными укреплениями. У русских было время укрепить ее. Пулеметы срезают атакующих, словно серпы – колосья.
Генерал Ноги получил вступительный рапорт за последнюю неделю: одних только смертных жертв более двенадцати тысяч. Только на его лице ничего не проявилось.
Планы были другими. Вот только закупленная у Круппа тяжелая артиллерия пошла на дно два месяца назад, когда русский крейсер затопил транспортирующую ее "Хитачи Мару".
Генерал Ноги не жалуется, не шлет в Токио оправданий. Сейчас война. Нужно сражаться, не обращая внимания на неудачи и удачи.
Он глядит через двойные стекла гипоскопа на затянутый дымами подход к крепости Люйшунь как земледелец глядит на поле, которое злорадно отказывает ему в плодах. У генерала барона Анатолия Стесселя в Люйшунь больше пятидесяти тысяч солдат, пятьсот пушек, полное снаряжение и комфорт победной бездеятельности. Третья Армия Японии насчитывает сейчас семьдесят тысяч, артиллерийская поддержка с моря ограничена высотой территории, все направления атаки – крутые и практически самоубийственные против самым крепким военным конструкциям на восточном полушарии.
Адъютанты выспрашивают генерала Ноги про шансы. "Согласно наших наилучших сведений, штурм не должен завершиться неуспехом".
Адъютанты показывают снимки, сделанные с разведывательного воздушного шара. Генерал удивляется тому, что русские шар не сбили. "Его заметили?". "Так точно, господин генерал, но его не могли достать, не разбирая стрелковых позиций".
Высота 203 – это не одна вершина, но две. Каждая из них охвачена окружностями укреплений из дерева и стали, двойными четками стрелковых позиций над коронами засеков из колючей проволоки. Гарнизон под командованием полковника Третьякова дополнительно усилен моряками обездвиженного ниже, в заливе флота.
"Даже обезьяна не вскарабкается по такому крутому подъему, господин генерал". "Только с этой высоты мы сможем достать огнем суда в порту. Не забывайте, что им на помощь идет Балтийский Флот. Приготовьтесь вечером к атаке".
Все время, под капониром и в окопах, когда генерал осматривает в бинокль препполье крепости и окружающий ее округ фортов на холмах пониже, когда изучает карты и еще сырые фотографии, когда выпытывает у адъютантов и отвечает на вопросы курьеров – Ноги носит маску дружелюбного, спокойного лица против не кончающегося хора стонов и криков раненых и умирающих, сносимых с болотистых склонов Бан-у-сан. На носилках, на тачках, на спинах, несомые и притягиваемые, десятками и сотнями они стекаются в палатки под белым крестом и конные госпитальные повозки.
"Первые оценки из Седьмого Полка, господин генерал". "Сколько?". "Выжило не более двухсот, господин генерал". Седьмой Полк пошел в атаку в количестве тысячи восьмисот солдат.
Ноги отдает себе отчет в том, что молодые офицеры считают его рабом старых идей и старых методов военного дела. Что духом он не принадлежит Японии Модернизации и Просвещения, что он не генерал Мейдзи.
Но именно ему доверили это ключевое для судеб Империи задание. И он выполнит его со всей скрупулезностью и хитроумием, которые он может себе позволить.