"Что станется с миром после моей смерти? Я бы желал уже не жить".
На пять дней остановилось все, даже денежное обращение и казни осужденных.
Император Муцухито лежит на катафалке под белым шелком habutae.
Император Ёсихито, сын императора Муцухито, принимает Меч и Яшмовую Подвеску.
После смерти у Муцухито уже другое имя: Мейдзи. Это nengō, девиз эпохи его правления. Nengō никогда не переносится на имя покойного. Но сейчас, но его – могло ли бы оно быть иным?
Не существует и соответственных синтоистских ритуалов. Император Мейдзи не желал для себя проведения буддийских ритуалов. Так что выдумывают новые древние традиции.
Император Мейдзи желал упокоиться на холме Момяма. На холме Момояма нет ничего, только заросшие руины замка. Здесь появится мавзолей и святилище. Синтоистский храм Мейдзи.
После месячного траура и длительных религиозных церемоний процессия выступает из дворца в Эдо под звуки Kanashimi no kiwami. Безграничной печали, авторства немецкого ойятои гойкокуджина, который написал и гимн современной Японии, чужеземной музыки японской боли. Новая разновидность чувства смерти укореняется в умах живых.
Раздаются пушечные салюты. Салюты гремят по всей стране. Шестьдесят миллионов подданных склоняются в поклоне.
Когда гроб с телом императора Мейдзи покидает дворец, генерал Ноги и его супруга, Шизуки, наконец-то могут совершить сеппуку. Генерал просил у императора разрешения сразу же после возвращения с войны с Россией; император Мейдзи отказал. Он не освобождает генерала от службы до тех пор, пока сам не покинет порядка этого мира.
Генерал Ноги разрезает себе живот офицерским мечом, после чего перерезает горло. Падает вперед. Шизуки вонзает стилет себе в сердце.
Сузуме несет гроб императора в медленном полете над полями, лесами, деревушками, реками, вплоть до Фусими Момояма. Сузуме, Воробей, 雀, это второй наименьший haku tetsu tamasi; помимо пилота и гробом в нем нашлось место лишь для проводящего ритуалы Мийяи Ивао. Выдумываются новые древние традиции.
Если кто видит на небе белого Воробья, останавливается и низко кланяется.
Похороны проходят ранним утром. Солнце-лимон выжимает слезы из глаз. С холма расстилается красивейший вид. Звенят цикады.
В прессе всего мира, как стран, дружески относящихся к Японии, так и стран, враждебных Японии, появляются длинные евлогии[8] и статьи, восхваляющие импераора Мейдзи как одно из величайших монархов в истории, творца современной державной Японии, первой надземной и надокеанской империи.
"Я ничего не сделал".
Только лишь императрице Харуку, своей kōgō и nyōgō, доверял он ночные тирады и смешки сердца. В письмах, в стихотворениях, которые никто не прочитает.
"Я ничего не сделал. Не я принимал решения. Не я вел людей в бой. Не я писал законы. Не я занимался политикой. Я всего лишь был".
Ветры четырех сторон – в вечном сражении – верно служат парусникам.
Императрица Харуку родилась бесплодным гением. В возрасте пяти лет она изучала китайскую философию и каллиграфически писала стихотворения. Ее сын – сын приемный, плод чресел одной из наложниц императора. Муж ее – муж договорной, брак – плод многовековых придворных политик.
"Муж мой. Наша империя – империя туч. Мы не опишем этих форм. Вроде бы ничего и не двигалось – а образ неба изменяется. Вроде бы, нет у тучи веса, значимости. Она не прикоснется. Не скажет "да", не скажет – "нет". Она не принадлежит земле, телам, деяниям и предметам. Но ведь туча заслоняет Солнце. Порождает молнии.
Ты ничего не сделал. У кого большая власть: у того, кто обязан подталкивать действительность, месить и формовать действительность, сражаться с действительностью – или же у того, кому действительность служит, поскольку он есть?
Боги и императоры не трудятся. Боги и императоры просто есть.
Ты был. Ты есть. Ты будешь.
Вот Твоя Империя".
Из жизни она ушла через несколько недель после смерти императора Мейдзи.
Тебя предаст слепая честность бумаги. Ты затрешь следы. Перекупишь свидетелей. Захоронишь доказательства. Но и так выскользнет из бюрократического зажима один забытый документ, копия с копии, приложение к приложению.
Кийоко вскрывает письмо из Генерального Бюро shichō Окачи, отмеченное печатью налогового управления. Инспектор Номура требует объяснений по вопросу задолженностей в оплате за принадлежащие Кийоко земли и концессии по эксплуатации земельных ресурсов. Задолженность составляет более семисот тысяч иен.
8