Кийоко ценит шутку осеннего утра и смеется письму.
И забывает о нем. Вспоминает через месяц.
В конторе.
"Да нет же, не ошибка. Пожалуйста, уважаемая госпожа, проверьте сами". "Это не мои знаки[9]". "Простите, госпожа, все в соответствии с законом. Объекты недвижимости принадлежали господину Айго".
В суде.
"Наши архивы содержат документы времен войны boshin и учреждения Бюро Колонизации Хоккайдо. Вот реестр земельных трансакций господина Айго". "Весьма извиняюсь, но в течение всех лет после смерти господина Айго и матери я не получала какого-либо письма, никаких сведений о необходимости заплатить налог". "Поскольку полномочным распорядителем и владельцем всех ипотек является, вот, господин Ака, а не фирма Онся Недвижимость. Кто-то, по-видимому, неправильно адресовал последние письма-напоминания. Просим прощения".
В кабинете доктора Ака.
"Курода Кийотака не мог осуществлять закупок на собственное имя. Ты не помнишь этого, Кийоко, скандал порушил множество карьер, чуть ли не привел к свержению правительства. Понятное дело, ни до какой коррупции дело не дошло – но нам пришлось принять этот позор в смирении, молча отправиться в изгнание. Меня бы тоже использовали для уничтожения своих благодетелей, если бы позволил себе подобную неосторожность. И я разработал договора с уважаемыми лицами, проживающими здесь много лет. С господином Айго и другими. С семьями tondenhei, поселенными здесь еще перед твоей семьей, которых помиловали от бесчестия. Это они осуществляли закупки. Тихонько. С чувством. Не привлекая внимания Кайтакуси".
Лысый старичок в маленьких очках без оправы. Кожа – кости – память.
За письменным столом – сосновой столешнице, прикрепленной винтами к Железу Духа.
На кресле – футоне сидения без ножек.
Под звездами – электрическими лампочками в пауке tetsu tamasi.
Кольца и перстни Духа обременяют старческие пальцы.
Лишь глаза в глубоких провалах черепа движутся, благодаря внутренней его силе.
За спиной старичка – белый флаг Onsha Gurūpu с девизом компании в такегаки.
"Была ли моя мать частью договора с господином Айго?". "Кийоко!". "Была ли моя работа в Долинах часть. Плана?". "Кийоко!". "Я докладывала вам сплетни и слухи из Долин, не зная, что докладываю и доношу. Все опережающие сведения о направлениях развития технологии tetsu tamasi".
Лысый старичок в маленьких очках без оправы. Губы коричневые от никотина. Белый носовой платок – холодное пламя сердца черного костюма.
Он подвигает к Кийоко на подпись давно уже приготовленный документ.
В доме доктора Ака живут жизнью западных варваров.
無
心
без мысли
Однажды она обрезала себе волосы, выбросила книги и отправилась в горы.
Захлебнувшаяся.
Женщины пишут мир по слуху.
Однажды она обрезала себе волосы, выбросила книги и отправилась в горы.
Опираясь на посохе, выше нее самой.
Тихо смеясь, засмотревшись в Солнце.
И проходит год.
А потом и второй.
Юристы Онся принимают решение о признании Кийоко умершей. Заходят в дом над водопадом. Стучат в дверь. Оставляют конверты, набухшие письмами из суда.
Все знают, что бабку Кийоко пожрали медведи.
Все знают, что бабка Кийоко заблудилась в тучах.
Проходят годы.
В дом над водопадом заходят дети и дети детей. Они распознают водопад. Распознают дом. Все возбуждены загадкой. Все светятся конфетными зорями воображения.
Тем летом, летом рождения четвертого сына императора Хирохито и вывода Имперского Оборонительного Вала Духа на стационарную орбиту, трое детей, пребывающих в Окачи на каникулах, отправляются за Вербовые Вершины на поиски бабки Кийоко. Надвигается ункаи. Дети не возвращаются.
Полиция из Окачи просит помощи кадетов Неба из Onsha Honkyo. Над тучами и лесами кружат рои аэроматов. Над вершинами и перевалами Хоккайдо каплями собирается темнота. Ункаи уплотняется жирным мраком. Через него электрические глаза Неба не пробьются.
Детей так никогда и не обнаружили.
Зато обнаружили немую старуху с гнездом красного мха в левом ухе и воспалением кости, выкручивающим руку в птичий коготь. На вопросы она не отвечает, только когтем правой руки чертит болезненные фигуры. В тростниковой хижине, над ручьем, шелестящим стальными отражениями и рыбьей чешуей.
В глубине хижины – вроде как спальное место, вроде как вольер.
За хижиной – закопанные кости одно-, двухлетних медвежат.
Она их разводила. Кормила. Воспитывала. И – поедала.