— Ну, и что теперь? — спросил Бабур, неожиданно обретя голос.
— Все очень просто. Если я передам тебя великому визирю, мое будущее обеспечено: я проведу остаток дней в роскоши и неге, в великолепном дворце с плещущими фонтанами, дворце, в окружении услужливых красавиц. — Байсангар заглянул ему в глаза. — Но жизнь не так проста. Твой дядя был хорошим правителем и стоил того, чтобы я выполнил его последний приказ, чем бы это для меня ни обернулось. Визирь не просто искалечил меня, он еще и унизил меня, поправ мою честь. Если ты обещаешь мне его голову, я отдам тебе Самарканд.
Глаза Бабура вспыхнули.
— Даю тебе свое слово. Слово правителя, в чьих жилах течет кровь Тимура.
— Повелитель, — тихо произнес Байсангар и едва заметно, так, чтобы никто не мог ничего заподозрить, склонил голову.
Глава 5
Кок-Сарай
В сумерках Бабур, рядом с которым стоял Вазир-хан, обратился к отборному отряду, готовому выступить пешком из лагеря. Люди были досыта накормлены, их острые клинки смазаны маслом, за спины заброшены обтянутые кожей круглые, деревянные щиты. Сначала им предстояло проследовать тем же путем, каким прошел ночью Бабур, вдоль потока, а потом затаиться и ждать сигнала у ворот Чахарраха, караул у которых возглавлял Байсангар и которые поклялся открыть перед ними.
— Братья по оружию, нынче ночью мы отправляемся навстречу нашей судьбе. Так наполним же наши сердца воинской доблестью и призовем всю решимость: не только отвагу, необходимую в сече, которой, я знаю, все вы обладаете, но стойкость и терпение, необходимые, чтобы неслышно пройти вдоль потока, а потом затаиться и неизвестно как долго ждать сигнала к атаке. Каждый из нас должен помнить, что он в ответе за жизни своих товарищей. Если кто-то по глупости, нетерпению или еще какой причине даст обнаружить свое местоположение, то выдаст всех нас. Я еще юн, но знаю, что сумею исполнить свой долг. Можете ли вы поклясться мне, что вы все тоже готовы к этому?
— Да, повелитель, — дружным хором ответили бойцы.
Не тратя больше слов, Бабур приказал отряду выступать, и они, построившись в колонну по два, двинулись вдоль берега в сгущавшуюся тьму. Колонна держалась как можно ближе к воде, где воинов скрывали от взглядов камыш и обрамлявший русло густой ивняк. Они уже проделали около четверти пути, когда шедший впереди боец неожиданно зашелся в кашле, который показался Бабуру громким, словно лай растревоженной караульной собаки. Однако со стороны Самарканда никакого шевеления и звуков не последовало. Воин закашлялся снова, кажется, еще громче, и продолжалось это хоть на самом деле и не больше минуты, но в глазах Бабура — целую вечность. Но и теперь единственным звуком, вторившим кашлю, был надоедливый, тонкий писк комаров, с упоением атаковавших все неприкрытые участки тела.
— Я отошлю его назад, повелитель, — шепнул Вазир-хан.
— Хорошо.
Спустя два часа после выступления из лагеря Бабур узнал то место возле ворот Игольщиков, где подземным ходом пробрался в Самарканд на разведку, однако сегодня он и его люди двинулись дальше. Спокойно поблескивавший в лунном свете поток и здесь выступил в роли союзника молодого эмира, поскольку сворачивал на север, что позволяло под прикрытием прибрежных зарослей подобраться к воротам Чахарраха шагов на двести.
Без каких-либо затруднений отряд добрался до ближайшей к воротам точки и по совету Вазир-хана затаился среди ив, дожидаясь, когда луна будет в зените. Именно в это время Байсангар обещал открыть ворота.
Бабур старался не шевелиться, но это удавалось плохо: комары заедали так, что он просто не мог не расчесывать укушенные места. Вдобавок приходилось сидеть на корточках в жидкой грязи: хорошо еще, что густые ветки обеспечивали надежную маскировку. Над головой, в проеме среди древесных крон, виднелся участок неба, и, судя по тому, как переместилась луна, они прятались в зарослях уже около полутора часов. С того места, где он, скрючившись, сидел на корточках, небо и окружающая местность были видны юноше не настолько хорошо, чтобы он мог точно определить положение луны. Между тем желательно было поточнее знать, сколько еще осталось ждать. Он осторожно поднял голову, пренебрегши отеческим наставлением Вазир-хана, предупреждавшим, что и ему, эмиру, как всем прочим, следует не высовываться, а во всем, касающемся расчета времени, положиться на опыт военачальника.