– Будь осторожен. Он – достойный противник.
– На этот раз он от меня не уйдет.
– Я знаю. Но не позволяй юношескому рвению и вере в собственные силы, какой бы справедливой она ни была, заставить тебя забыть о благоразумии. Тщательно продумай план битвы со своими военачальниками. И сам не рискуй почем зря.
– Я запомню твои слова, отец.
– Арджуманд едет с тобой, несмотря на беременность?
– Она настаивает на этом, как и в прошлый раз. И также отказывается расставаться с нашими детьми, хотя, когда мы доберемся до Бурханпура, они останутся в безопасности в местной крепости… Прости, отец. Если это все, то я должен тебя покинуть. Мне еще надо решить несколько вопросов по снабжению армии, прежде чем начнется прощальный пир.
Джахангир раскрыл объятия своему сыну, и мужчины обнялись.
– Да благословит тебя Всевышний, и скорее возвращайся с победой, сын мой.
После того как Хуррам ушел, падишах вышел на джароку. Плац уже опустел. На Джамне он увидел цепочку слонов, которых вели на водопой из хати махала. Животные медленно двигались в сторону коричневой воды, в остальном же берег реки был пуст. Солнце садилось, окрашивая небо на западе в розовый и фиолетовый цвета. Сколько раз уже стояли здесь падишахи моголов, наблюдая за подобной сценой? На мгновение Джахангир представил себе своих предков – воина из азиатских степей Бабура, мечтателя и звездочета Хумаюна, его собственного великого отца Акбара, прославляемого собственным народом, – стоящими рядом с собой. Их династия была очень древней – не останавливаясь на Тимуре, она начиналась с величайшего воина Чингисхана… Джахангир гордился этим, но еще более сильную гордость у него вызывало то, что он смог вырастить такого талантливого и преданного сына, каким стал Хуррам. Сына, который теперь поведет армии на защиту той державы, которую его предки создали, проливая свою кровь.
– Светлейший, – начал свой отчет Камран Икбал. Солнце Декана нещадно палило красный шатер, в котором на низком диване сидел Хуррам, окруженный своими старшими офицерами. – С тех пор как мы освободили территорию вокруг Манду, войска Малика Амбара отступают перед нашими передовыми отрядами. Они все еще двигаются вдоль реки Бари, придерживаясь ее западного берега и направляясь на юг. Сейчас они находятся менее чем в двадцати милях от своей собственной территории.
– Отлично. Это значит, что мы кое-чего достигли с того момента, как начали наше преследование из Бурханпура, – отозвался сын падишаха. – Но этого недостаточно… Есть ли наши войска между противником и цепью высоких холмов, по которым проходит граница между нашими землями?
– Нет, светлейший. Там всего несколько отрядов наших разведчиков, которые не смогут задержать войска Амбара.
– Я так и думал. Абиссинец вновь переиграл нас. Несмотря на все наши усилия, мы так и не смогли отрезать его от границы и заставить встретиться с нами на той территории, которую мы сами выберем. Такое впечатление, что он предвидит каждый наш шаг.
– Но мы побеждали его людей во всех наших стычках с ними и смогли отрезать его от тех мест, где есть что пограбить. Более того, мы смогли вернуть часть награбленного, – заметил Камран Икбал с ноткой гордости в голосе, а другие офицеры с готовностью закивали в его поддержку.
– Все так, но я хочу большего, чем просто отразить его угрозу. А сейчас я боюсь, что через пару дней он опять вернется в знакомые ему горы и его будет невозможно вытащить на решающую битву, – заметил Хуррам, безуспешно стараясь скрыть свое разочарование. Накануне вечером он пожаловался Арджуманд, что у него такое ощущение, будто среди его людей есть шпион Малика Амбара.
– Но разве в этом случае он не постарался бы неожиданно напасть на тебя и разбить, вместо того чтобы постоянно отступать? – возразила его жена. Возможно, она права, успокаивал сам себя Хуррам.
– Светлейший, один из наших самых надежных разведчиков докладывает, что милях в десяти от того места, где сейчас находятся войска неприятеля, река резко поворачивает на запад, – прервали мрачные размышления шахзаде слова Камрана Икбала. – Может быть, стоит попытаться загнать его в угол на этом изгибе?