Пока Махабат-хан ворочался, слишком перевозбужденный, чтобы заснуть, ему в голову пришла еще одна мысль. А что, если ему взять на себя роль независимого участника в этой борьбе за власть? От последнего курьера и от тех, которые прибыли до него, он знал, что сейчас, ранней весной, падишах с супругой и со всем своим двором и скарбом – но без сильной охраны – двигаются в сторону Кашмира, пребывая в счастливом заблуждении, что, решив проблему Хуррама, избавились от всех серьезных опасностей. А что, если они ошибаются и он сам превратится из верного – и даже раболепного – полководца, выполняющего любое их приказание, независимо от того, в какой форме оно было ему передано, в верховного властителя и их династии, и их державы?
Разве сейчас он сам не может их контролировать? Что, если он, Махабат-хан, и десять тысяч его воинов, каждый из которых предан ему лично, проследуют за падишахом с госпожой и отберут у них детей Хуррама? Разве в этом случае Хуррам не будет смотреть на него другими глазами, чем если он, Махабат-хан, предложит ему союз прямо сейчас? Или – еще лучше, хотя это и слишком дерзко, – может быть, стоит захватить также самого одурманенного опиумом Джахангира вместе с женой в придачу к детям Хуррама, и тогда уже диктовать свою волю уже обеим сторонам? И пусть падишах и Хуррам поборются за его благосклонность… Сколько же в таком случае он получит трофеев, сколько власти сосредоточит в своих руках? Несравнимо с тем, что он получил бы, продолжая преследовать Хуррама или вступив с ним в немедленный союз. И ведь это не просто фантазии. Его обширный опыт ведения войн учит, что часто наиболее успешными оказываются самые нестандартные и дерзкие планы – может быть, из-за оцепенения и неожиданности, которые они вызывают у противника именно своей необычностью… Все это достаточно рискованно, подумал Махабат-хан, шлепнув рукой по зудящему комару, даже очень рискованно, но иногда он чувствовал себя полноценным человеком лишь перед лицом реальной опасности или пытаясь уравнять изначально неравные шансы. Именно это сделало его воином. Утром он должен будет проверить своих людей, но он не сомневается в их верности или в их любви к трофеям… Решение принято. Он захватит весь отряд Джахангира – и поиграет в создателя и ниспровергателя падишахов.
Через несколько минут после такого решения Махабат-хан уже спал глубоким, спокойным сном, не обращая внимания на жару и жужжащих насекомых.
Джахангир поудобнее устроился на обтянутом парчой валике, лежащем на толстом ковре, покрывающем пол его шатра. «Старею», – подумал он. Его мускулы ныли после восьми часов, проведенных в хаудахе на спине слона. Колонна падишаха, длиной почти в полмили, закончила еще один день медленного продвижения на северо-запад. Правителю было приятно увидеть покрытые пеной воды реки Джелам цвета зеленого нефрита. Это была последняя крупная преграда на их пути к Кашмиру. И красные шатры, которые послали вперед и уже установили на противоположном берегу, тоже радовали его взгляд.
– Когда будем переправляться? – поинтересовалась Мехрунисса, сидевшая на низком стуле возле мужа.
– Командиры говорят, что, для того чтобы переправить нашу колонну, потребуется два дня, если не больше. Это будет непросто. Потребуется время, чтобы построить мост из лодок. Как видишь, уровень воды в Джеламе очень высок из-за таяния снегов в горах. Они предлагают нам самим переправиться утром второго дня.
– Не важно. Здесь хорошее место для того, чтобы передохнуть, а спешить нам некуда. – Мехрунисса убрала локон с лица. – Ты устал. Скоро я прикажу разжечь огонь в банном шатре, и ты сможешь принять ванну.