Махабат-хан сразу же понял, что это его шанс, и приказал открыть огонь. В течение нескольких мгновений из болота появились стрелки и лучники – и приступили к работе. Первые выстрелы попали в обоих махутов, сидевших на соседнем слоне, и те тоже свалились в бурлящие воды Джелама, в то время как испуганное животное попыталось в страхе развернуться и возвратиться на северный берег, с которого оно только что сошло в реку. Но во время поворота этот слон тоже поскользнулся, и его левое плечо скрылось под поверхностью воды. Придавленный весом своей брони, он полностью потерял равновесие, и течение унесло его, наполовину погруженного в воду и захлебывающегося ею. Стрелкам, находившимся на его хаудахе, оставалось только спрыгнуть в воду и изо всех сил плыть к берегу. Единственный оставшийся в переднем ряду слон продолжил двигаться вперед, так же как и те, что следовали за ним, пока ядро, выпущенное из одной из легких пушек, не нашло свою цель в четвертом ряду животных и не попало одному из слонов в незащищенную часть морды, после чего он тоже упал, окрашивая зеленые воды Джелама в красный цвет своей крови.
Множество всадников падишаха теперь тоже вошли в воду, и их лошади, казалось, продвигались вперед достаточно успешно – где-то по дну, где-то вплавь, обходя спотыкающихся слонов. Некоторые из всадников даже храбро вставали на стременах и выпускали стрелы или – что особенно удивило Махабат-хана – стреляли из длинноствольных ружей. Двое или трое его стрелков были убиты, а остальные перезаряжали свое оружие, поэтому огонь с его стороны стал реже. Это позволило нескольким передовым всадникам падишаха завершить переправу.
– Вперед! – крикнул Махабат-хан и на глазах своих всадников бросился на болотистый берег, чтобы атаковать людей противника в тот момент, когда те выходили из воды.
Его первый удар скользнул по чьему-то нагруднику, зато второй попал прямо в горло гнедой лошади, которая мгновенно свалилась, сбросив своего ездока. Какое-то время она еще дрыгала ногами на мелководье, а ее кровь толчками выливалась прямо в воду, но потом животное замерло. По всему берегу вокруг Махабат-хана происходили стычки между всадниками. Здесь лошадь встала на дыбы, и конник падишаха свалился с нее, там одного из его раджпутов выбили из седла и насадили на копье, как цыпленка, приготовленного для костра…
Еще дальше двое мужчин бились на мелководье, перекатываясь друг через друга в попытках удержать голову противника под водой. Потом один из них умудрился вытащить кинжал и ударил врага под нагрудник. И вновь вода окрасилась кровью. Победитель – Махабат-хан с облегчением увидел, что это один из его раджпутов, с которого потоками стекала вода, – отбросил в сторону тело умирающего противника и стал выбираться на берег. Но облегчение Махабат-хана быстро сменилось тревогой, когда этот раджпут неожиданно взмахнул руками и упал на спину, мгновенно исчезнув в быстром течении. Практически сразу же еще один его воин упал с лошади так близко от своего предводителя, что тот оказался весь забрызган холодной водой. Военачальник оглянулся вокруг, чтобы определить источник таких метких выстрелов, и услышал, как пуля просвистела прямо у него над головой.
А потом он увидел, откуда велась стрельба, – с позолоченного хаудаха, укрепленного на спине слона, переходившего реку вброд в пятидесяти футах от него. На платформе стояли четыре фигуры. Та из них, что держалась впереди, была закутана в темный плащ. Остальные трое являлись слугами, двое из которых заряжали ружья, вбивая шомполами свинцовые пули в их дула, а третий передавал заряженные ружья фигуре в плаще. Госпожа, мгновенно понял Махабат-хан и инстинктивно почувствовал, что та его тоже узнала. Хорошо зная о ее искусстве охотника на тигров, он постарался уменьшиться в размерах, низко пригнувшись к холке своей лошади и обняв ее за шею. Но всего через несколько мгновений почувствовал острую боль в правой руке, которая сразу же онемела, а его лошадь рванулась вперед. И он, и животное были ранены.