— Спасибо вам за этот день, — произнесла Элиза, в задумчивости глядя на костер. — В последнее время я не верила, что когда-то снова испытаю радость.
Ворон повернул голову.
— Элиза, — мягко сказал он, — в твоей жизни будет еще много неприятных событий, но нельзя поддаваться им. Не позволяй обстоятельствам разрушать себя. — Он отвернулся и направил взор в никуда. — Мне было всего шесть лет, когда погибли родители. — Взгляд Элизы взметнулся к нему. — Мы жили бедно, едва сводили концы с концами. Но были дружной семьей. Тогда мне так казалось... — Его тон изменился. — В тринадцать лет я узнал, что родители хотели продать меня в рабство. — Элиза ахнула. — Тогда я мечтал умереть. Несколько раз пытался убить себя, но Заффар не позволил мне сдаться. Он научил терпеть боль и обиду, за что я ему благодарен по сей день. — Ворон снова посмотрел на Элизу. — Мы все проходим через боль, предательство, страхи. Одни ломаются, а другие встают и идут дальше. Ты сильная, Элиза. Отпусти тревогу, не оглядывайся на прошлое. Ты это пережила, нет смысла лелеять пережитое в голове. Смотри в будущее и готовься к новым испытаниям.
Элиза отвела глаза и опустила голову.
— Я боюсь его, — призналась она. — Будущего. Потому что не сильна, а слаба. Случившееся в саду сделало меня безумной. Что, если я останусь такой навсегда?
— Это зависит только от тебя, — сказал Ворон. — Нельзя жить в страхе. Наш мир не совершенен, в нем царят жестокость и несправедливость. Если поддаться им, можно не только сойти с ума, но и умереть душой. А это куда страшнее телесной смерти.
Элиза тяжело вздохнула.
— Мама... Верма всю жизнь старалась уберечь меня от опасностей. Я ничего не знала о предательстве и жестокости. Слышала о них, но никогда не сталкивалась. Наверное, поэтому не смогла вам отомстить, — не понимала, как можно взять и убить человека, даже если он этого заслуживает. И сейчас не понимаю.
Ворон усмехнулся.
— Твоя доброта спасла мне жизнь. Не нужно считать ее недостатком. Это достоинство, которого, к сожалению, нет у меня. Ты должна гордиться собой.
Элиза вновь взглянула на него.
— Вы неправы, — произнесла она. — В вас есть доброта. Иначе вы не спасли бы меня и не подарили бы мне этот день.
Ворон покачал головой.
— Этого мало, чтобы называться добрым.
— Мне — достаточно, — серьезно сказала девушка и резко повернулась к костру. — Ой! Кажется, наш обед подгорает.
Заяц действительно подгорел с правого бока, но тем не менее оказался вкусным. Солнце клонилось к закату. Скоро нужно возвращаться во дворец. Элиза не хотела, чтобы этот день заканчивался. Не хотела вновь оказаться в плену каменных стен, где каждый желает ей смерти. Но осталось еще несколько минут, и она отбросила мысли о дворце и его обитателях. Прогуливаясь с императором вдоль берега реки, Элиза задумчиво смотрела на бурный поток. Слова вырвались сами собой:
— Почему вы ненавидите свое имя? Оно красивое.
Ворон остановился. На его лицо легла тень. Отвлекшись от созерцания воды, Элиза посмотрела на императора.
— Я не хочу о нем говорить, — резко ответил он. — Не поднимай больше эту тему.
— Не подниму. — Элиза кивнула. — Обещаю. После того, как вернемся во дворец, я больше не стану спрашивать. Но удовлетворите мое любопытство сейчас.
— Зачем тебе это нужно?
Плечи Элизы дрогнули.
— Я почти всю жизнь прожила под чужим именем, — сказала она. — Оно мне нравилось, но сознание его не принимало. Мне всегда казалось, что это имя мне не принадлежит. Когда я узнала правду, то почувствовала нечто сродни облегчению. Было трудно привыкнуть к Элизе, но я ощущала с этим именем особую связь. Сейчас я им горжусь и не хочу называться иначе. Не потому, что оно напоминает о правящей семье, к которой я принадлежала, а потому, что является частью меня настоящей.
— Тебе есть, чем гордиться, — мрачно сказал Ворон. — Мне — нечем.
— Неправда, — возразила Элиза. — Вы учите меня оставаться собой, но сами бежите от себя. Почему?