В какой-то миг Элизе стало невыносимо находиться в покоях. Ливэн стояла за дверью в ожидании распоряжений, но разговаривать с ней не хотелось. Любопытная камеристка опять начнет задавать вопросы, но облегчить душу перед ней Элиза не могла. Ей нравилась Ливэн, но после гибели Эсмиры она больше никому не доверяла.
Элиза вышла из покоев и направилась к лестнице. Стража и Ливэн увязались следом. Камеристка молчала, за что Элиза мысленно выразила ей признательность. Меньше всего сейчас хотелось говорить. Спустившись на третий этаж, она услышала шум. В комнате отдыха что-то бурно обсуждали. Элиза задержалась в нерешительности. Заметив это, Ливэн несмело предложила:
— Мне посмотреть, что там происходит?
Слов наложниц было не разобрать. Вопреки желанию Элиза повернулась и пошла по длинному коридору. Ливэн, предчувствуя возможность послушать последние сплетни, двинулась следом. Стражи равнодушно сопровождали обеих.
— Так все и было, клянусь! — донеслись до ушей Элизы слова Вивиан. Двери в комнату отдыха были приоткрыты. — Он подарил мне браслет и сказал, что я могла бы стать фавориткой! Представляете? Он выделил меня!
Элиза застыла в шаге от дверей. Сердце сжалось, будто в тисках.
— Так уж и фавориткой! — прозвучал насмешливый голос Даяны.
— Не веришь? — обиделась Вивиан. — Спроси у него. Если он, конечно, позовет тебя еще раз.
— Вот и спрошу!
— Ты бы тише болтала, — посоветовала другая наложница. — Принцесса скоро станет его женой и императрицей. Как бы глаза тебе не выцарапала.
— Она?! — расхохоталась Вивиан. — Ты ее видела? Старая, с уродливыми пятнами на лице. Лучше бы продолжила прятать их под кремом. Эта девка мне не соперница.
Тут уже Даяна шикнула на нее:
— Тише, глупая! Если тебя кто-то услышит, станешь не фавориткой, а покойницей. Принцесса как-никак невеста императора, почти жена. Он будет защищать ее честь, а не твою. Помни это.
Вивиан фыркнула.
— Посмотрим. Не думаю, что она понравилась ему в постели. Он ее никогда не зовет. А меня похвалил и пообещал сделать фавориткой.
— Фаворитка — не императрица, Вивиан, — снова зазвучал третий голос. — Вспомни, к чему привело желание Флоренсии и Элейн примерить корону.
— Они были безмозглыми курицами! — отпарировала Вивиан. — А я не словами, но делами докажу его величеству, что достойна быть рядом с ним постоянно. Он даже смотреть не будет на эту убогую, какой бы титул она ни носила!
Не в силах больше это слушать, Элиза развернулась и быстро пошла назад, к лестнице. Постоянно оглядываясь, Ливэн догнала ее.
— Госпожа! — негромко, чтобы ее не услышали, обратилась камеристка к Элизе. — Позвольте поставить эту особу на место. Хотите, сообщу Марианне, и та ее накажет?
— Не надо, — отмахнулась Элиза, не сбавляя шагу. — Это просто болтовня. Давай уйдем отсюда.
— Это не просто болтовня! — Ливэн преградила ей путь. — Вивиан еще даже не фаворитка, а уже позволяет себе такое! Вы не должны допускать...
— Ливэн, я сказала: не вмешивайся! — повысила голос Элиза и начала подниматься по лестнице. Желание гулять пропало.
.
День начался отвратительно. Пока Элиза держала чувства в глубине сознания, было легче. Она могла отвлекаться на другие вещи, меньше думать о странных изменениях в себе. Но вчера, после душевного разговора с Вороном, в конце которого он обнял ее, сдерживающий барьер рухнул, и чувства хлынули мощной волной, подчинили себе разум. Теперь каждое слово стало восприниматься болезненно. А неприятных слов было много: сначала Марта насмехалась во сне, потом, уже в действительности, Вивиан. Сколько еще будет таких насмешек?
Элиза едва сдерживала слезы. Любя, она в то же время всей душой ненавидела Ворона. За то, что появился в ее жизни и заставил проходить через эти муки. Лучше бы убил ее в детстве или тогда, когда она пришла во дворец, преисполненная жаждой мести! Только вчера Элиза поняла, почему не смогла добить его и спасла от стрелы мятежника. Вовсе не потому, что внезапно осознала, насколько ей чуждо убийство. Не потому, что он ее спасал. Элиза не сумела прервать жизнь того, к кому тянулось сердце. Тогда она не слушала его и всеми способами заставляла молчать, но истина рано или поздно побеждает ложь.